Песня о феномене Градского

В сущности, все статьи пишутся следующим образом. В творческом багаже любого журналиста имеется определенный набор выстраданных фраз-мыслей, вокруг которых он и начинает плести нити повествования, расставлять для читателей силки и капканы, расщеплять атомы, выстраивать свои не всегда бесспорные концепции, и, собственно, смысл самого написанного для него не важен. Главное — ключевое изречение.

Первый куплет

Александр Градский всегда служил объектом для дружеских подначек, когда своим уникальным вокалом "делал дырки" в динамиках колонок. Но сейчас не о колонках. А о Градском. Даже так: о ГРАДСКОМ. О глыбе, заматерелом человечище, монументе, пирамиде Хеопса, простом в своем величии, как плюющий на окружающих клетку людей гиббон. «Плевать» и «самовыражение», кстати,— любимые словечки в бытовом лексиконе Александра Борисовича. Ему ни холодно ни жарко от того, что о нем говорят на стороне; он не встревает в околомузыкальные разборки, впрочем, имея о них свое небеспристрастное мнение; не любит переходить на личности, делая это постоянно; не пророчествует, но уверен в том, что к его мнению прислушиваются. Он — ГРАДСКИЙ.

Припев

— Среди находящихся рядом с Александром Градским людей есть те, чьи суждения по тем или иным вопросам вам не безразличны?

— Я по пальцам могу их перечесть, это одни и те же люди на протяжении долгих лет. Андрей Кнышев, я не знаю, известен он вам или нет (создатель некогда популярной молодежной телепрограммы «Веселые ребята». — О'К), Аркадий Петров, музыковед. Я почти никогда не бываю с ним согласен, но всегда внимательно выслушиваю. Рита Пушкина, если мы с ней говорим.

— Вы всегда являлись авторитетом среди музыкантов, а этаким народным гуру не хотелось стать?

— Никогда. Ни народным, ни музыкальным. Просто когда меня спрашивают очем-то, я вынужден говорить то, что я думаю, а потом мое мнение неожиданно становится важным для коллег по профессии, но я об этом ни хрена не знаю, да и неинтересно знать, как кто, чего воспринял. Потом, я думаю, не только музыканты слушают меня и какие-то люди тоже, но, понимаете, у менторства, или, как вы сказали, у гурства есть свои отрицательные стороны, потому как у человека, желающего, чтобы ему внимали, развивается фанаберия. Поэтому лучше не становиться Учителем, а достаточно того, что ты знаешь: твои слова кому-то интересны. Лично мне не нужно в таком качестве удовлетворять свое самолюбие, мне, как говорится, за Державу обидно.

— В таком случае явление гуру-Гребенщикова аномально?

— Я не знаю, стал ли он таким или нет. Это все игра, в первую очередь газетная. Сам Борис, человек, по-моему, довольно скромный, никогда не имел желания стать кормчим. А подыгрывает он прессе — не подыгрывает?.. Может быть, слегка. Это я на ваш вопрос ответил бы резко: «Нет», и игры не произошло. А он в те далекие времена, будучи не опытным в общении с журналюгами, воспитанный математикой, а не музыкой, не знал элементарной вещи, что когда с блаженным лицом произносишь: «Да я что-то, че-то», то это все прочитывалось как претензия на «не от мирость сего».

Второй куплет

А еще любимым занятием коллег Александра Борисовича было попрекать того легким плагиатцем, мол, и первый свой хит «Синий лес» тот содрал с гимна ныне почившей ГДР, и, как теперь принято говорить, саундтрек к кинофильму «Романс о влюбленных» “ночевал” недалеко от музыкальной части рок-оперы «Jesus Christ — Superstar». Полномочным экспертом я выступать не буду, но, боже мой, если и существовал здесь некий «криминал», то сегодня он ни на йоту не сравним с тем, что происходит в современной СНГ-ешной поп-музыке! Вы возьмите BAD BOYS BLUE, BONEY M, GLORIA GEYNOR, еще кого-нибудь и сравнитес тем, что позволяют себе в своих «заимствованиях» Олег Газманов [Публично заявил о поддержке военных преступлений путина в Украине], Таня Буланова, НЭНСИ, БОЖЬЯ КОРОВКА & Ltd. А уж о содержании сегодняшних «пэсен» без низковисящего пейджера и говорить не стоит. Куда уж тут Градскому с Бернсом, Элюаром, Сашей Черным, Шекспиром, да и своими иногда нежными, иногда злыми, «текстами» соваться. На «эсраде» ведь у нас царит полный «звездец», это когда Лариса Черникова — звезда, Ирина Салтыкова — суперзвезда, а Филипп Киркоров просто всенародно любимый (я тогда, наверное, самый распоследний отщепенец). И куда бедному Градскому податься, кому он нужен?

Припев

— Когда Вам работалось «свежее»: в 60-е, в 70—80-е или сейчас?

— Трудно сказать... Конечно, тогда было веселее, мы все были моложе, скакали, как бешеные. Но, я думаю, значимость того, что я делаю сегодня, а самое главное эффект моего влияния на аудиторию, сколь бы много - или малочисленнаона не была, в наше время гораздо больший.

— В одном из своих интервью вы говорили о том, что когда молодежь “наестся” перестроечного рока, то непременно придет к высокому искусству.

— Пока еще нет, пока нет. Их некому к нему вести, потому что моментом не роста рок-музыкантов как всегда ловко воспользовалась поп-музыка. Она заполнила собой пустующую профессиональную нишу, и поскольку любовь к простым (я бы даже сказал к простеньким) чувствам у людей неистребима, то получилось так, что не решая вопросов нравственности, а предлагая лишь развлечение, попса оказывает сегодня на молодых людей главенствующее воздействие. Но я убежден: никогда это влияние не сможет стать решающим.

— Вы следите за российским рок-н-роллом?

— Чисто информативно. Стебалово кругом сплошное. Ничего нет сколько-нибудь любопытного. А те юные рок-н-ролльщики, которые хотели бы научиться играть и петь, видя с экранов телевизоров всю эту ... У них руки опускаются, они считают, что никуда не смогут прорваться.

— Вы имеете какое-нибудь отношение к возрождению московского рок-клуба?

— Не имею и не хочу иметь! Я бы лучше с удовольствием послушал новую группу, умеющую здорово играть рок-н-ролл. А то когда мне показывают пусть даже очень способного Чигракова и выдают за явление, я посмеиваюсь в ответ. Чиж интересный парень, но он же ни играть, ни петь не может! Мы с вами присутствуем при демонстрации чисто советского принципа: мы друганы — ты в зале, я на сцене — и как ты не умеешь играть на гитаре, так и я, но уменя есть кое-какие мысли и я хочу их тебе поведать. А зритель говорит: «Спасибо, Серега, за то, что поведал нам свои идеи». Вот на таком уровне идет общение, понимаете? Не на уровне мастера и публики, а базар институтских приятелей. Мне это не интересно. Мы как были Зимбабвой, так ею и будем, а чуть пархни за границу — и над тобой обхохочутся.

Реверансы

В Минске Александр Градский выступал с программой «Несвоевременные песни», которую помогли увидеть международное музыкальное движение «ГолливудРок», ООО «Класс-клуб» и журнал «Евростиль». Своевременны ли несвоевременные песни, своевременен ли сам Александр Борисович? А когда его творчество устраивало всех и вся, когда он был обласкан властями и музыкальной тусовкой, когда наши вкусы совпадали с его? А может, оно и к лучшему? Постоянство публики, стареющей вместе с артистом, приводящей на встречу с ним своих детей и внуков, а значит, приучающей наше будущее к подлинному искусству, — не каждый музыкант может этим гордиться.

«Слушайте хорошую музыку, слушайте Стинга, Клэптона, БИТЛЗ, РОЛЛИНГ СТОУНЗ, ранних БИ ДЖИЗ, ДЖЕТРО ТАЛЛ, ДАЙЕР СТРЕЙТС, старый ПОЛИС... Если бы мы наплевали на все и занялись каждый своим делом: я — классикой, Макар — архитектурой, Гребенщиков — математикой, то вы бы вообще сегодня имели сплошной «Ласковый май».