![]() |
СтереотипыРита АграчеваСоветская культура, 21 июня 1988 г. Из архива Андрея Луканина |
![]() |
![]() |
![]() |
ЧТО такое «СТЕРЕОТИПЫ»? Это первый советско-американский мультфильм. Впервые фильм создается полностью на паритетных началах: сценарий пишут русский и американец, эскизы делают русский и американский художники, за кадром звучат песни на двух языках. У фильма два продюсера: с советской стороны в этой роли впервые выступил Советский фонд мира, а с американской — компания «Лориен продакшнз» из Калифорнии. Впервые киностудия «Союзмультфильм», выполняя заказ Советского комитета защиты мира, напрямую сотрудничает с американской фирмой, минуя «Совинфильм». Результаты такого сотрудничества налицо: в феврале этого года в Вашингтоне Генрих Боровик подписал предварительное соглашение с Лориен Тауэре, президентом компании «Лориен продакшнз», а в апреле в Москву уже прилетели американцы. Три недели они работали вместе с нами на студии «Союзмультфильм». (Мы — это режиссер Ефим Гамбург, художник Игорь Макаров, певец Александр Градский, композитор Павел Овсянников, оператор Александр Чеховский, ассистент режиссера Наталья Озерская и сценарист — автор этих строк.)
Американцев не смущала теснота и обветшалость студийных помещений (о плачевном состоянии лучшей студии Европы не раз писали в газетах, да все без толку). «В тесноте, да не в обиде!» — Говорит Гамбург, безуспешно пытаясь втиснуть в комнату еще один стул. «Нитчево, нитчево, — приговаривает продюсер Лориен Тауэре, удобно устраиваясь на подоконнике. — У нас в Калифорнии ценность комнаты определяется видом из окна». А вид, и правда, замечательный — полуразвалившаяся, поросшая мхом часовня, как будто перекочевавшая сюда из голливудского павильона фильмов ужасов, — одна из достопримечательностей студии. Нитчево — любимое слово Лориен. Этому слову ее научил Федор Хитрук — «крестный отец» проекта. Это он первым откликнулся на идею Лориен о создании советско-американского мультфильма. «Прекрасная идея! Будем работать»,— сказал Хитрук-художник и тут же организовал советскую съемочную группу. «Ох, и наплачетесь вы еще со своим проектом!» — добавил Хитрук-реалист, прекрасно понимавший, с какими трудностями придется столкнуться.
А трудностей было немало, особенно в «бумажных» вопросах. Почти три недели ушло на составление и подписание окончательного текста договора. (Договор оказался вдвое толще литературного сценария!) Зато к моменту подписания подготовительный период работы над фильмом, который по правилам кинопроизводства только должен был начаться, уже близился к концу.
«Друзья говорили мне, что делать фильм с СССР — опасная затея. Русские не умеют работать в сжатые сроки, они ненадежные партнеры. И что же? Мы не просто идем по намеченному графику, мы опережаем его!»— говорит продюсер Лориен Тауэре.
«В Голливуде не принято браться за работу, пока не подписан контракт. Но тема этого фильма мне так близка, что я засел за свой компьютер, как только предоставилась возможность, и должен сказать, что никогда раньше я не работал с таким подъемом и воодушевлением»,— заявляет Пол Сэммон, американский сценарист.
«Впервые за 25 лет я отступил от своего принципа «карикатура в день». Работа над фильмом отнимает у меня слишком много времени. Но проект стоит того! Слишком важна затронутая тема»,— говорит Джери Робинсон, художник, президент синдиката американских карикатуристов.
Какова же тема фильма, которая заставила и русских, и американцев отложить все другие дела? (Режиссеру Гамбургу пришлось на время приостановить работу над фильмом по М. Булгакову, постановки которого он добивался долгие годы). Тема — стереотипы. Словарь иностранных слов сообщает нам, что «стереотип» — это монолитная печатная форма, которая используется в полиграфии для получения повторяющихся без изменения шаблонных оттисков. Все верно, но, к сожалению, стереотипы давно перекочевали из полиграфии прямиком в нашу жизнь. Упрощенные, искаженные, многократно тиражированные образы и представления глубоко укоренились в нашем сознании. Та область, которой непосредственно адресован наш фильм,— советско-американские отношения — может похвастать тут немалыми «успехами». «Образы врага», созданные совместными усилиями политиков, ученых и деятелей культуры и подхваченный средствами Массовой информации, разнообразны и многочисленны.
В своем фильме мы не пытаемся найти виноватого в создании того или иного стереотипа. Попытки переложить вину на противоположную сторону уже давно сами превратились в стереотип. Нет в картине и истории возникновения тех или иных стереотипных образов, хотя, прежде чем взяться за работу, мы постарались познакомиться с существующими в обеих странах исследованиями на эту тему. (Хочется особенно поблагодарить американского ученого Сэма Кина, автора замечательной книги «Лица врага», советского ученого Игоря Кочарева, проследившего, каким образом изменение взаимоотношений между нашими странами выражалось в конкретных кинематографических образах, и нашего политического консультанта Владимира Познера.) Мы ставим перед собой иную задачу — довести искаженные и упрощенные образы до полного абсурда, вызвать смех аудитории как над чужой, так и над своей собственной глупостью и ограниченностью.
Смех не совместим со страхом, и «образы врага», вызывающие улыбку, уже никого не пугают.
Но смех — не единственная реакция, на которую рассчитывают создатели фильма. Не раскрывая секретов сценария, могу только сказать, что смешная поначалу история потихоньку превращается в кошмар, а переходы из мультипликации в натурное кино и документальные вкрапления заставляют зрителя задуматься над той опасной связью, которая существует между искусственно созданным миром стереотипов и реальной жизнью.
Еще хочется сказать несколько слов о том, как в ходе работы над фильмом рушатся некоторые стереотипы внутри нас самих. Например, когда я узнала, что у меня будет соавтор американец, я — прямо скажу — не обрадовалась. Знаем мы американских киношников! В фильмах видели, в книжках про них читали. С ними держи ухо востро, палец в рот не клади и т. д. и т. п. Сразу представилась «голливудская акула», которая будет рвать в клочья мой сценарий, втискивая его в «ихний» коммерческий шаблон. А вместо «акулы» приехал Пол Сэммон — умный, интеллигентный, человек, хорошо разбирающийся в нашей литературе, страстно увлеченный советской мультипликацией. По утрам, опаздывая к завтраку, пунктуальный Пол оправдывается: «Звонил жене. Мы уже 12 лет женаты, а дня не можем прожить друг без друга». И тут же добавляет: «Но мы не типичная голливудская семья».
Лориен Тауэре — тоже не типичный продюсер. Энергичная, дотошная, напористая — это все есть, но разве продюсер станет плакать, слушая детский хор во Дворце пионеров? «Нитчево, нитчево, — успокаивает себя Лориен и тут же, смахнув слезы, решительно заявляет.— Нет, я не сентиментальная дура. Я знаю, что делаю, и знаю, что рискую, но разве счастье наших детей не стоит того?»
Джерри Робинсон, наш художник, не очень-то вписывается в типаж президента синдиката, всемирно известного карикатуриста. (В нашей стране карикатуры Джерри печатаются в «Известиях», «Комсомольской правде» и «Крокодиле».) В свободное от работы время, а такие моменты выдавались только за едой, Джерри рисует шаржи, смешные рисунки и раздаривает их окружающим. Вспоминается забавный случай. В столовой Комитета защиты мира пытливый Джерри тут же выяснил назначение «Книги жалоб и предложений» и куда-то с нею удалился, повергнув поваров в смятение. Через несколько минут он вернул книгу с прекрасным рисунком. Нет, Джерри тоже не типичный! Типичный американский художник бесплатно не рисует!
В общем, американцы нас удивляли, но и сами не уставали поражаться поведению русских, которые безбоязненно говорили на любые темы, откровенно отвечали на все «коварные» вопросы, без стеснения приглашали в свои дома, знакомили с семьями. Когда подошло время уезжать, Кирен, дочка Лориен, расплакалась. «У меня теперь здесь друзей больше, чем дома,— Кирен загибает пальцы,— Алеша и Филипп, Аня и Женя, Даня и Маша, Наташа, Ксения, Катя... а ребята в 56-й школе (с этой школой «породнилась» школа Кирен), а ребята во Дворце пионеров...» Пальцев не хватает.
Американцы улетели, работа над фильмом продолжается в обеих странах, но почему-то не хочется заканчивать статью на мажорной ноте. Ведь в памяти еще свежи семидесятые годы, когда я была студенткой, и сотрудница деканата, напутствуя нас перед работой с иностранцами, заботливо наставляла:
— Домашний адрес иностранцам не давайте.
— Почему?
— Если вы дадите адрес, то вам напишут. А можете вы поручиться за иностранца, что он не напишет вам чего-нибудь антисоветского? Ведь отвечать за это придется вам!
Поскольку тогда в разряд антисоветского легко вписывались любые независимые суждения, то поручаться за кого бы то ни было было крайне непросто. Тем более за иностранца. (Один из ходовых стереотипов американцев моего детства — мистер Твистер — человек-мешок, набитый деньгами. Он любит дорогие сигары и не любит боя-негритенка, который чистит ему ботинки. Расхожий стереотип американца моей юности — агент ЦРУ, который строит всяческие козни и так и норовит нас всех завербовать.) Да, иностранец не прост, и мы, советские студенты, свой адрес ему не давали. Но говорить прямо, как есть, тоже было не принято.
— К сожалению, я не могу дать вам свой домашний адрес. Я переезжаю.
Как долго мы переезжали! Но вот наконец приехали. Как хочется верить, что на этот раз — окончательно! Домашний адрес и номер телефона рассекречены. «Внережимные контакты» превратились в нормальные человеческие отношения. Утром я вынимаю из почтового ящика газеты со статьями, которые совсем недавно записали бы в подрывную литературу. А они и впрямь подрывают, но отнюдь не устои социализма, как кажется тем, кто группируется под знаменем Нины Андреевой, а ту ложь, лицемерие и коррупцию, в которых мы задыхались последние годы.
Я достаю из почтового ящика рождественские открытки от американских друзей. Они мало чем отличаются от новогодних поздравлений, посланных из Ленинграда или Краснодара, разве что приходят с опозданием на месяц-другой. Хочется верить, что со временем почта между нашими странами наладится. И не только почта.