Интонация тревоги

Вокальный цикл Александра Градского «Звезда полей» на стихи Николая Рубцова, созданный еще в начале 80-х годов и записанный тогда же на Всесоюзном радио, наконец увидел свет. За это время на фирме «Мелодия» вышли уже несколько пластинок А. Градского: песни на стихи Поля Элюара и опера «Стадион», подготовлены к выпуску «Сатиры» Саши Черного, вокальные сюиты на стихи Б. Пастернака и В. Маяковского. В авторском исполнении прозвучали романсы на тексты В. Набокова и баллады памяти В. Высоцкого.

Когда А. Градский впервые показывал «Звезду полей», создалось такое впечатление (и не только у меня), что чего-то в ней не хватает, Это было время прилива «новой волны» — дебютов «Кино» и «Браво» — жесткой реалистичной скороговорки и пикантно театрализованного ретро. Пейзажная лирика и философские раздумья рано ушедшего из жизни вологодского поэта в интерпретации А. Градского отдавали некоторой старомодностью, симфо-роком 70-х годов. Казалось также, что эмоциональная строгость и негромкая мелодичность поэзии Рубцова не очень соответствуют резкой обостренности чувств композитора-певца, живущего ритмами большого города, впрочем, как и выразительным средствам рок-музыки вообще.

Но, как говорится, «большое видится на расстояньи». Сегодня со всей очевидностью можно утверждать, что Градскому все же удалось найти в поэзии Рубцова и в языке рок-музыки общий знаменатель, Впрочем, еще в 70-е годы своими «Русскими песнями» композитор доказал, что мелодика русского народного стихосложения и ритмическая гибкость протяжной песни отнюдь не противоречат лексике рока. Именно это и восхитило в «Русских песнях» А. Градского барабанщика Криса Катлера — одного из самых интересных экспериментаторов в британской рок-музыке (знатокам он известен по группе «Генри Кау» и «нововолновому» ансамблю- Дэйвида Томаса).

Общее у Градского — рок-музыканта и Рубцова — русского поэта — безыскусность и прямота высказывания (как просто, но точно сказано — и спето: «Но если нет ни радости, ни горя... все это будет ложь»), свобода в выборе выразительных средств — при всей их кажущейся традиционности. Кого, к примеру, можно сегодня, во второй половине XX века, поразить эпитетом «черная ночь». А вот Рубцову и Градскому (и группе «Дип-Перпл») это удается! Общее — это и неожиданная внутренняя жизнь поэтических и музыкальных образов: «если б мои не болели мозги...», «и стало угрюмо, и как-то спокойно душе». Эта неожиданность, порой даже угловатость (Здесь, кстати, находится и точка соприкосновения с нашей «новой волной», «Аквариумом», «Кино» — поэтической традицией Н. Заболоцкого и Д. Хармса, подмеченной поэтом А. Вознесенским.) подчеркивается и синтезаторами, «прорезывающими» звучность хора, и «странными» гармоническими оборотами (вторая пониженная ступень в номере «О собаках», выводящая эту песню из круга столь распространившихся сегодня стилизаций «под Высоцкого»).

Но все это — не только внешнее сходство; порождено оно общностью раздумий о судьбах отечественной культуры, далеких от идеализации «маленького захолустья», проникнутых тревогой, грустью и вместе с тем верой в чистоту души. Градский-композитор обнаружил в стихах Рубцова, а Градский-певец смог убедительно передать эту интонацию тревоги, объединив одним ритмом стихотворения «О чем писать», «В городе» и «Наступление ночи» («все так тревожно в час перед набегом кромешной тьмы без жизни и следа»). Глубоко личное, лирическое на поверку оказывается предупреждением человечеству ядерной эпохи. Интуиция не обманывает поэта: мы сегодня уже знаем, что нам грозит не столько «тысяча солнц», сколько «ядерная ночь». И поэтому так естественно звучат у Градского, использующего всю мощь рок-музыки, на первый взгляд, тихие строки:«Как будто солнце красное над снегом, огромное, погасло навсегда...» Отсюда и неестественное звучание шумов природы, акустических инструментов, голоса — надтреснутое, нарочитое вибрато (черная но-о-очь). Жестокая реальность вторгается в самую интимную лирику — от этого сегодняшнему художнику не уйти. Поэтому и непритязательный вальс «В твоих глазах» становится карикатурно-шаржированным. Это традиция Малера («Марш в манере Калло» — в Первой симфонии), Шостаковича («галопы», «Купи те бублики» — во Втором виолончельном концерте), Альфреда Шнитке (вспомним тему его «Кончерто гроссо», исполняемую на искусственно «расстроенном», словно бы искаженном гримасой, рояле).

Вокально-инструментальная сюита «Дорожная элегия», занимающая вторую сторону «Звезды полей», — это как бы взгляд на русский романс рок-музыканта, знакомого также со всем, что делается в современной музыке, но опирающегося на прочную отечественную традицию. Здесь есть «что петь» — и Градскому-вокалисту и хору под управлением В. Минина. Градский не скрывает своих источников — «Дорога, дорога» и у поэта и у композитора-певца — это вариации на тему песни «Степь да степь кругом». Кстати, эту песню включил в свой цикл «Русских песен» польский певец и композитор Чеслав Немен, музыкант, с творчеством которого у Градского много общего (и в опытах с фольклором, и в электронных экспериментах). Они, кстати, знакомы лично и явно учатся друг у друга.

Кульминационный эпизод «Звезды полей» — возвращение к основной теме, еще один мост от личного (на «дорожную муку», о которой написал поэт, обречены и все музыканты) к общечеловеческому («звезда полей горит, не угасая, для всех тревожных жителей земли»...).

Эпилог («пусть душа останется чиста») в комментариях не нуждается. Зато можно многое было бы сказать о том, как развивается романсовая струя в творчестве Градского (в «Сатирах», набоковском цикле, песнях памяти Высоцкого). Он продолжает писать музыку и исполнять ее. Многие его сочинения рассчитаны специально на звукозапись, поэтому хотелось бы, чтобы мы встречались с грампластинками Александра Градского и чаще и регулярнее.