Неформат, или Дни радио

Александр Градский

Как мы с ним познакомились, не помню, может быть, он помнит? А вот то, что я услышала впервые в его исполнении, отпечаталось. Это была композиция Тухманова и Кирсанова «Жил был я». Поразило все, потому что все было талантливо: и музыка, и стихи, и исполнение. Я не знаю, как случилось, что это громкое, сумасшедшее, безусловно талантливое, ни на что не похожее явление вошло в мою повседневную рабочую жизнь. Называется оно – Александр Градский. Когда появлялся Саша, все приходило в движение. «Иди, послушай, что у меня получилось» - кричал он мне в трубку по внутреннему телефону, и если через несколько минут я не появлялась в студии, он звонил снова: Ты что! Это же гениально, ты потом будешь жалеть, что не услышала первой!». Надо признать, что он был недалек от истины. Вообще писать Градского в то время было нельзя, поэтому все, что потом стало дисками, записано подпольно. Была еще одна хитрость, благодаря которой мне удавалось записывать Сашину музыку. Чтобы подписать разрешение, я указывала другую фамилию, другую – в смысле не Градский, но все время одну и ту же. Этим золотым ключиком была Александра Пахмутова. Мы знали точно, что Александра Николаевна не выдаст и всегда прикроет. Сама бесконечно талантливая, она была готова помочь молодому одаренному музыканту. Помню, к какому-то важному «летию» нам с коллегой, Ксенией Шалькевич (интеллигентный, образованный и бесконечно дорогой мне человек), поручили сделать большой цикл программ. Обязательные условия – пафосное название, простой доступный язык и непременно известный, почитаемый всеми ведущий. Нам поручили переговорить с Пахмутовой. Пожалуй, это то немногое, в чем мы и «там наверху» совпадали. Общаться с Александрой Николаевной всегда было радостно. Но незадолго до этого у меня произошел очередной конфликт с руководством. Суть его в том, что Градского категорически запрещали давать в эфир, но я все-таки сделала это глубокой ночью. Кто-то донес, а такие в редакции всегда находились, - и началось… . Пахмутова знала о ситуации, и когда ей предложили стать ведущей столь важного цикла, она жестко поставила перед высоким руководством условие: «Я буду вести передачу – Градский получает доступ к эфиру». После небыстрых раздумий условие было принято. Таким образом, благодаря Александре Николаевне Пахмутовой, в самых дальних уголках страны могли услышать именно в исполнении Градского «Как молоды мы были», «Ленточка моя финишная» и некоторые его авторские работы. Конечно, это разрешение было временное, потом – снова запрет, и мы искали другие лазейки, иначе было нельзя.

Прошли годы, но и сегодня каждый концерт Градского – событие. Каждый выход пластинки – бомба. Я недавно была на его концерте, - огромный зал как единое целое. А опера Градского «Мастер и Маргарита», над которой он работал не одно десятилетие, - еще одно подтверждение его дарования. Я же больше всего люблю Сашу-поэта: тонкий, мудрый, бесконечно талантливый. Моя няня говаривала: «Живи свою жизнь». Я стараюсь, но не всегда получается. Иногда «совсем не те ко мне приходят» и «дружбы ненужные проскальзывают», а вот Саша действительно живет всегда свою жизнь, и поэтому он один такой – музыкант, поэт, композитор, певец, продюсер – Александр Градский, мой любимый друг.

Практически всегда яркое и талантливое пробивалось с огромным трудом. Но мне думается, что причина не только в политической структуре того или иного времени. Один строй сменяется другим, а талантливым людям все равно трудно. Вероятно, закономерность самой жизни.

Диана Берлин: «Песни Градского мы выдавали за «Пахмутову»

Легенда радио опубликовала уникальные фото звезд и рассказала, почему запрещали Леонтьева, Градского, Талькова и Долину.
...
— Значит, на «Маяке» была полная свобода творчества?
— В принципе да! Хотя каждая иностранная песня должна была быть переведена на русский. Специальные переводчики выясняли, о чем, к примеру, поет группа «Пинк Флойд»: про любовь, или, может, про политику, или еще хуже — про Советский Союз. «Пинк Флойд», как выяснялось, про СССР ничего не пел, поэтому его песни проходили в эфир. Однако долго такая ситуация длиться не могла и через семь лет нас закрыли.
...
А в 70-ые годы музыкальным редакторам просто выдавали списки запрещенных артистов. Прежде всего, из эфира убрали тех, кто эмигрировал: певиц Ларису Мондрус и Аиду Ведищеву. А заодно всех тех, кто как-то выбивался из общего ряда, казался «не таким, как все». Напротив Валерия Ободзинского стоял знак бекар, в музыке означающий отмену, а в нашей ситуации — отказ ставить в эфир.
Долина [Публично заявила о поддержке военных преступлений путина в Украине] не подходила ни тембром, ни внешностью, ни репертуаром — она исполняла джаз. Леонтьев не нравился, потому что много двигался на сцене. Чтобы «успокоить» Валеру, на телевидении его специально снимали на небольшом кубе, на котором особо не потанцуешь…
— Но ведь мы говорим о радио?!
— А кто углублялся в такие тонкости? Раз запретили по телевидению, то и на радио лучше Леонтьева не пускать: так рассуждало наше начальство. Категорически запрещены были в радиоэфире и Александр Градский, и Игорь Тальков.
...

— И что, ситуация, была беспросветной?
— А вот и нет! Мы, редакторы много делали, чтобы отвергнутая песня все-таки начинала жить. В таком преодолении и была радость нашей работы! Так вот, мы ставили запрещенных музыкантов — того же Талькова — ночью. Но, оказывается, эфир писался и отслеживался круглосуточно. И я долго не понимала, почему мне вкатили очередной выговор за песню Тухманова… А иногда, чтобы записать в студии песню опального автора, мы вносили в заявку фамилию другого, известного композитора — чаще всего наше любимой Пахмутовой.
— А она знала об этом?
- Конечно! Да Пахмутова сама столько раз отстаивала молодых талантливых авторов, заступалась за них. Александра Николаевна была настолько авторитетным музыкантом, что шла в начальственные кабинеты и говорила: «я бы хотела, чтобы прозвучала такая-то песня - считаю, что это очень хороший автор». Вот как она ценила чужой талант, радовалась новым явлениям на эстраде.
Однажды даже поставила условие: «Буду вести радиопрограмму, если вы дадите ход музыке Градского…» И ее послушались! Очень многим композиторам помог и Лев Лещенко. Когда Юрий Антонов принес свое «Зеркало» на стихи Танича, наш руководитель сказал, что в эфир песня не пойдет, потому что «наверху» есть мнение, что «у автора странный тембр». При том, что Антонов уже выступал с концертами по всей стране!..
Мы, редакторы, понимали, что никто лучше самого Юры его песни не споет. Но, чтобы дать их в эфир, звонили Лещенко: «Выручи, спой». Лева пел, и мелодии шли в народ, начинали жить.
...

7days.ru, январь, 2016