Александр Градский: «Евровидение» совершенно необязательно выигрывать

20 февраля в Тюмени состоялся концерт певца и композитора Александра Градского. Артист исключительного, многогранного, как драгоценный камень, таланта порадовал зрительскую аудиторию как известными, любимыми, так и новыми песнями. Этот концерт Александр Градский дал впервые после долгого перерыва в гастрольной деятельности. Корреспондент «Вслух.ру» встретилась с мэтром отечественной эстрады и поговорила о проблемах масс-культа, о телепроекте «Голос» и предстоящем конкурсе «Евровидение – 2013».

– Когда-то вы представляли смелое, прогрессивное, даже бунтарское направление в отечественной музыкальной жизни, сегодня воспринимаетесь как классик российской музыкальной культуры. В душе вы чувствуете себя «бронзовым» или по-прежнему прогрессивным?

– Я себя никак не чувствую. Все эти понятия – классик музыкальной культуры, бунтарь – журналистские, человеческие штампы. Сколько бы я ни говорил, как я себя чувствую, все равно то, что обо мне будут думать, не будет совпадать с моими ощущениями и восприятием себя. Одни будут думать обо мне, что я сумасшедший рокер, а другие решат, что я классик. Кто-то скажет, что я умный, а кто-то будет думать совсем наоборот. И я никогда не смогу их переубедить! Со временем перестаешь прыгать и скакать, пытаясь кому-то что-то доказывать, я делать это, правда, давно уже перестал.

В начале карьеры любой человек хочет доказать обществу, что он из себя что-то представляет, поэтому не всегда он в ладу с самим собой. Ему приходится пытаться себя лучше проявить, делать еще какие-то вещи… Я подобным никогда не занимался, мне было глубоко наплевать на внешнюю сторону вопроса. Музыка была сама по себе достаточно резкая, не очень приемлемая для начальства в свое время, поэтому возникали какие-то трения, но у меня их было не особо много. В арсенале есть некие вокальные и музыкальные аргументы, которые всегда действовали на руководство. Поэтому на меня смотрели как на необходимое зло (смеется). У меня и особых проблем-то не было, несмотря на довольно острый репертуар.

– Сейчас, когда культурные границы размыты, а бал правит масс-культ, на что вы направляете свою творческую энергию в первую очередь?

– Я не считаю культурные границы размытыми. Они всегда были очень четко ориентированными на глупость и ум, на талант и бездарность. Это было очевидно. А масс-культ – это активность зрителей при приобретении твоего творчества: либо они покупают диски и билеты на твой концерт, либо они этого не делают. Это и есть активность. То, что насаждается средствами массовой информации, не является подтверждением того, что люди на самом деле этого хотят. Есть общая тенденция к тому, что в СМИ декларируется. Как только начинаешь задумываться: а где, собственно говоря, реальная заинтересованность зрителей, – выясняется, что нужно идти в кассу какого-нибудь концертного зала и спрашивать: «На этого артиста люди пришли или нет?» Ведь зрители приходят на концерт вне зависимости от телевизионных показов. И сколько было тому примеров!

Я не говорю, что это не имеет значения, это помогает, если ты талантлив. Через год-два одаренный артист все равно пробивается к зрителю. Но, с другой стороны, ротации в СМИ не гарантируют ничего, если ты талантом не обладаешь. Каждый раз это какая-то новая история. А то, что меня в классики зачислили, так это просто весело, потому что обычно это происходит после ухода человека из жизни (смеется).

– Вы согласились стать наставником молодых дарований на шоу «Голос», а по какому принципу вы отбирали ребят к себе в команду?

– Есть набор профессиональных качеств, и ты анализируешь, как человек ориентируется в них. Сначала смотрю скорее «технически», а душа уже определяет потом. В первую очередь оцениваю, чисто ли человек поет. Чаще всего наши исполнители поют фальшиво, поэтому какая бы у молодого дарования ни была богатая душа и внутренний мир, если он поет «мимо нот», я просто не могу слушать. Если же человек поет чисто, тогда я уже обращаю внимание на стилистику исполнения, на наличие данных. Выбираю чисто профессионально.

– Какие чувства вы испытываете к своим подопечным, привязываетесь ли к ним, общаетесь ли вне сцены?

– Конечно. К сожалению, у нас не было достаточной возможности общаться вне сцены, очень сильно заняты были. Представляете, раз в неделю надо было полностью менять общий репертуар участников. Музыканты оркестра писали аранжировки по ночам, чтобы к утру быть готовыми к репетиции. Я не знаю, как подобные шоу организованы на Западе, в каких временных параметрах это все происходит, но думаю, что такой бешеный темпоритм съемок у нас – первый случай на моей памяти. Не всегда ведь артисты исполняли по одной песне, были и дуэты, и многое другое.

Это не секрет, я могу рассказать всю последовательность. Пятница, идет прямой эфир, где-то в два ночи я приезжаю домой. В субботу сплю до двенадцати, долго, потому что весь измученный. И вот, с обеда субботы я сижу со своей дочкой и выбираю те песни, которые в воскресенье подопечным моим предложу. То есть вся суббота и первая половина воскресенья – это консультации, потом ребята приходят, пробуют, а если что-то не так, мы ищем другие варианты. Вечером в воскресенье я даю знать руководителю оркестра, какие композиции мы выбрали. Но нас же наставников четверо! Музыканты оркестра садятся и двое суток пишут инструментовки. Во вторник с десяти утра и до вечера проходит прогон с оркестром, во время которого музыканты должны понять, как именно играть, исправить ошибки, если они есть, и так далее. Исполнители должны понять, как им петь. Узнав вчера-позавчера песню, они сегодня должны исполнить ее с оркестром. В среду с десяти утра и до восьми вечера снимаются профайлы – перебивки для пятничной трансляции. В четверг начинается прогон мероприятия со всеми участниками. Идет он два раза и заканчивается где-то в полвторого ночи. Утро пятницы занимает генеральная репетиция, а в 21:30 начинается концерт в прямом эфире. Вот так буквально поминутно распланирована неделя.

Такое измождение от непрерывной работы у меня было где-то в 90-х годах на гастролях в Японии, где меня выжали, как лимон, но это длилось три дня, после чего я поехал домой отсыпаться. А проект «Голос» продолжался три месяца. Напряженный процесс! У телевизионщиков ведь есть и какие-то свои заморочки – у них сложный технологический процесс. Все хорошо понимали, насколько сложно делать прямой эфир с живым вокалом, да еще с оркестром и световым оформлением. Ничего подобного на телевидении за последние лет двадцать не было! И поэтому, думаю, опосредованно люди это почувствовали, поэтому тепло и с интересом отнеслись к проекту «Голос». Поняли, что здесь все по-настоящему.

У меня концерт идет два часа, я работаю живьем. И зрители, даже если им что-то не всегда понятно и нравится, в финале концерта встают и отдают мне дань уважения, благодарят. Чувствуют, что это работа не спустя рукава. На искренность человек всегда откликается, в особенности наш, русский человек.

– На предстоящем конкурсе «Евровидение – 2013» нашу страну будет представлять Дина Гарипова (подопечная А. Градского. – Прим. авт.). А что, на ваш взгляд, этот конкурс оценивает – эпатажность, голос, харизму?

– Ровным счетом ничего он не оценивает, это просто телевизионный конкурс, рассчитанный в первую очередь на симпатии людей. Понравилось человеку – он голосует. Мне кажется, и программа «Голос» в чем-то такой же была. На «Евровидении» превалируют человеческие качества и восприятие артиста зрителем, а не вокальные данные. Обаяние, харизма, что-то в этом роде. Этот конкурс совершенно необязательно выигрывать! Как и конкурс «Голос» необязательно выигрывать. Важно хорошо показаться. И я Дине уже сказал, что главное – показать себя в Европе, спеть чисто, эмоционально выступить, показать красивый тембр. Если хорошо выступишь – замечательно, а уж какое займешь место – дело второстепенное. Я знаю в жизни столько примеров: занимают на конкурсах призовые места, а потом никому не нужны. Например, на конкурсе артистов эстрады в 70-е Алла Пугачева заняла 3-е место, а 1-ое занял певец и актер Валерий Чемоданов. Вы его когда-нибудь видели потом? А он выиграл этот конкурс, причем выступил хорошо. Поэтому все это – не показатель.

– Дина Гарипова исполнит на конкурсе композицию «What if». Сможет ли эта песня раскрыть ее голосовой потенциал в полной мере?

– Я не очень люблю, когда формат любой программы ограничивает артистов по времени. К примеру, композиция должна длиться три минуты. На «Голосе» нас пытались ограничить, но я упирался и стоял на своем. А «Евровидение» – это очень серьезная штука. Есть четкий регламент: три минуты, и все. В этом формате нужно показать себя хорошо. Та песня, которую я слышал (Дина, кстати, ее уже записала), – средний европейский хит. Middle-style. Композиция достаточно красивая, есть возможность себя показать во всех качествах. Для себя я песню назвал так – «начало похоже на Адель, а конец похож на Селин Дион» (смеется).

Дина, бесспорно, одарена, она через себя пропускает весь музыкальный материал и выдает результат, свойственный только ей. Мне понравилось, как она записала эту песню, причем я в этом не принимал никакого участия, кроме того, что я два месяца назад дал ей кое-какие советы. И Дина хорошо их усвоила, и сейчас делает все сама, в том числе каденцию, которой не было. В общем, получилось здорово. Мне понравилось, а понравится ли людям, не знаю. Европа непредсказуема.

На «Евровидении» есть два направления: первое – вокальное, второе – фрик, например, бабушки наши Бурановские, группа из Финляндии, Андрей Данилко в женском обличье и многие другие, делающие изначально ставку на эпатаж. Это называется валять дурака, и это не есть плохо. Просто надо четко понимать, зачем ты едешь на этот конкурс. Делаешь клоунский номер – почему нет? Или же ты делаешь номер вокальный. В вокальном направлении одни правила отбора, в эпатажном – другие. И, тем не менее, люди голосуют, выбирая либо то направление, либо другое. Помните, в конкурсе участвовала финская рок-группа, которая была такая размалеванная, разукрашенная, брутальные ребята плохо пели, тем не менее, они получили большинство голосов.

У меня есть ощущение, что не только российская публика устала от безголосых рафинированных девочек и мальчиков, совершенно бездуховных, пляшущих в спортивном стиле. Может быть, и европейская публика тоже хочет увидеть «девочку с соседнего двора», у которой есть божественный дар. Это Дина, я ее так вижу. Я даже специально ее так одевал, честно говоря, в скромные однотонные платья. И только один раз она надела такое яркое блестящее платье на песню «Skyfall». Я хотел ее представить миру той, кем она является, – подругой по школе, хорошей и воспитанной девочкой, с которой ты дружишь, но у которой есть дар. И все это оценили. Оценят ли ее в Европе – этого я сказать не могу.

– Такие дарования – это редкое явление?

– Редчайшее! Никто не скрывал, что у Дины нет специального музыкального образования, кроме занятий в кружках самодеятельности. Музыке она не училась, по нотам весьма слабо читает, это надо подтянуть. Дина не знает ни одного языка, на котором пела – ни английского, ни французского, но у нее идеальное произношение. Об этом я могу судить сам: моя дочь прекрасно знает английский и мне есть с чем сравнить. А французский… Две мои подруги, которые очень хорошо знают этот язык, были просто поражены: как человек, не владеющий французским, поет сложнейшие вещи Эдит Пиаф с идеальным произношением?!

Это уникальный дар восприятия мира на слух: языка, музыки, тембров, мелодики речи. В репертуаре Дины – Адель, Уитни Хьюстон, Марайя Кери, Эдит Пиаф, песни которой никто не может повторить, а она исполняет их здорово. В песни Марка Минкова, которые когда-то исполняла Алла Пугачева, Дина привносит свой образ, свою душу. Может быть, пора находить свой стиль. Но у нее только три месяца карьеры, все впереди! Дина за это время из девочки, собиравшейся бросить пение и заниматься журналистикой, превратилась в любимицу всей страны, которая будет представлять Россию на «Евровидении». Буду всей душой болеть за Дину. Если получится, поеду поддержать ее на этот конкурс.