Москва полна энергии творчества

Александр Градский о трудном характере, любимой женщине и смысле жизни

№133 (25648) от 21.07.2011

«Газета "Вечерняя Москва" - Москва полна энергии творчества»

Автор: Александр СЛАВУЦКИЙ

Александр Градский о трудном характере, любимой женщине и смысле жизни

Недавно в книжном магазине «Москва» наблюдалось настоящее столпотворение. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, ведь там представлял свою книгу «Избранное» один из самых мощных голосов нашей эстрады Александр Градский. В издание вошли стихи, фотографии и либретто к наделавшей некогда шуму рокопере Градского «Мастер и Маргарита», а также два диска с избранными песнями.

Гимн молодости

– Когда-то ваша песня «Как молоды мы были» стала гимном целого поколения. А сегодня есть ли такая, которую можно назвать гимном 20–30-летних?

– У песни «Как молоды мы были» довольно любопытная история. Когда я ее записал, мне было 26 лет. И слова «как молоды мы были» в исполнении 26-летнего разгильдяя звучат странновато, но мне удалось на какое-то время влезть в шкуру человека взрослого, видавшего виды. И получилась красивая песня, с очень точно подобранными стихами Николая Добронравова.

Но эта песня не сразу стала такой, какой мы ее знаем. Она писалась для кинофильма «Казахская история» по пьесе Михаила Шатрова «Лошадь Пржевальского» о студенческом отряде. По замыслу режиссера петь ее должны были стройотрядовцы – в бардовской манере сидя у костра. Но когда Александра Николаевна (Пахмутова. – А. С.) придумала эту роскошную мелодию, ей показалось, что песня слишком хороша, чтобы ее промычать у костра. Что касается дня сегодняшнего, то насколько я могу судить по своим детям, они вообще не слушают нашу современную музыку. Сейчас такой песни нет. Хотя, может быть, я просто не знаю.

Поверх барьеров

– Вы известны своими свободолюбием и независимостью… А ведь в советские годы говорить и петь можно было далеко не все.

– Нет, это не про меня, я всегда на эстраде делал только то, что хотел. Другое дело, я никогда не пытался бегать по сцене голым или ломать гитару об усилитель, как это делают некоторые музыканты. Но у меня не было случая, когда я чего-то не спел, потому что мне сказали: это петь нельзя.

Конечно, бывало, что пластинка, которую я записал, выходила не в том виде, в каком я хотел. Но если ко мне на концерт приходили и говорили, что эту песню не стоит петь, потому что в обкоме будут недовольны, я просто разворачивался и говорил: отменяйте концерт. Никто не отменял, зрители пришли в зал, билеты проданы, и отменять концерт очень накладно. Из-за этого у меня сложилась определенная репутация – скандалиста, человека, который всегда настоит на своем.

В поисках утраченного смысла

– Боитесь ли вы смерти? И в чем, на ваш взгляд, смысл жизни?

– Да, боюсь. Объясню почему. Я так привык к тому, что не существует проблем, с которыми нельзя справиться.

Или, по крайней мере, пригнуть ситуацию так, чтобы она не нарушила моего пути и не давала большого негатива.

И есть только одно, с чем невозможно смириться и справиться. Это смерть твоя собственная, смерть близких и вообще смерть как таковая. Вот недавно поехали люди на пароходе кататься, всех детей увели в музыкальный салон, откуда выхода нет, и тут корабль тонет.

Произошло стечение каких-то безумных случайностей. Как можно с этим смириться, как можно с этим бороться? Ответить невозможно.

На вопрос о смысле жизни ответ я придумал лет восемь назад. Смысл жизни – в постоянном поиске этого смысла, а если этого поиска не происходит и никакая энергия не выделяется, считай, ты просто помер. Если ты ищешь смысл жизни, никогда его не находя, то выделяешь при этом некую человеческую энергию, которая может кому-то пригодиться. А если кто-то скажет мне, что нашел смысл жизни, то я этого человека направил бы в больницу Ганнушкина или в Кащенко, потому что на следующем этапе он начнет этим найденным смыслом делиться с окружающими.

Прекрасная Дама

– Кто является главной женщиной в вашей жизни?

– У меня будет, наверное, довольно неожиданный для вас ответ – мама. Потому что она очень рано ушла из жизни и нам не удалось увидеться в возрасте, когда можно было бы поговорить по-серьезному двум взрослым людям. Когда, допустим, ей бы было 60, а мне 40. Это очень обидно, поэтому я ее все время домысливаю.

Представляю, а что было, если бы она меня увидела сегодня? Как бы она реагировала, увидев, что я из мальчика, росшего в подвале, стал человеком, который пишет музыку, которого слушают? Я совершенно точно знаю, что эту женщину безумно люблю. Как рассказывал мне папа, который стоял около нее, она на смертном одре, уже практически ничего не говоря, в течение последнего дня своей жизни все время повторяла мое имя: Саса, Саса, Саса…

Слезы капали

– У вас очень мужественный облик. А есть ли что-либо, что может заставить вас заплакать?

– Довольно странно, но когда происходит настоящая трагедия, я никогда не плачу.

Помню, мы с отцом на похоронах матери оба стояли с белыми лицами, но не плакали. Мы до такой степени заморозились оба, что нас можно было ткнуть палкой, и мы ничего бы не заметили. Но у меня бывают ситуации, когда я не плачу, но слезы текут. И ничего с этим сделать не могу, причем совершенно точно знаю, что вот сейчас, через 30 секунд, у меня потекут слезы, и вот я сижу как дурак, жду, что это произойдет.

Во-первых, плачу, когда поет Мария Каллас, и ничего с собой сделать не могу. Я, хорошо обученный, профессиональный музыкант, умею петь достаточно свободно, но я не понимаю, как у нее получается так петь. Но, может быть, мне и не надо этого понимать.

Также я не понимаю, почему в течение очень многих лет, когда смотрю фильм «Судьба человека», в том месте, где мальчик кричит: «Я знал, что ты меня найдешь», начинаю плакать. Даже сейчас, вспоминая этот момент, не могу спокойно говорить. Когда я как-то рассказал об этом самому Сергею Федоровичу (Бондарчуку. – А. С.), то он признался, что тоже в этот момент плачет.

Хотя, по его словам, во время съемок он думал о чем угодно, но только не о высоком и значительном. Есть еще пара музыкальных произведений, не буду их называть, вызывающих у меня слезы.

Бульвары – это Шопен

– Какие московские места вы бы могли назвать своими любимыми?

– Я люблю многие московские местечки и какое-то одно из них выделить в качестве самого любимого не могу, настолько они все разные и непохожие друг на друга.

В каждом из дорогих для меня московских уголков есть что-то особенное, подходящее под определенное настроение. Например, застывшая гладь воды на Патриарших прудах или шумная и суетная Тверская.

Еще мне очень нравится юго-запад, где я прожил довольно долго. Сами понимаете, что этот список далеко не полный.

– Наверное, в него следует включить и консерваторию, которую вы оканчивали?

– Нет, я не люблю это место. Зато весь центр Москвы сейчас мне нравится значительно больше, чем раньше.

Потому что если в годы моей юности вечерами он выглядел тяжело и мрачно, то в наши дни благодаря подсветке он преобразился, заиграл новыми красками и выглядит очень привлекательно. И сейчас мне очень хотелось бы как-нибудь вволю побродить по вечерней Москве. А времени нет абсолютно. Еще мне очень нравится Третье кольцо, когда там нет машин и поэтому можно очень быстро ехать.

– А если у вас вдруг появилось бы время для прогулки, куда бы направились?

– Очень люблю московские бульвары и с удовольствием прошелся бы по Суворовскому, Тверскому, Чистопрудному. Нравится зелень и озерца.

Вообще, это совершенно невероятно, что в центре огромного мегаполиса есть такие почти загородные места. И они мне нравятся намного больше, чем урбанистические пейзажи.

– А с какой музыкой вы ассоциируете Москву?

– Московские бульвары я бы сравнил с Шопеном, а центр – это конструктивизм какой-то... Даже сложно так с ходу назвать какое-то конкретное имя... Наверное, это Скрябин.

– Странно, я ожидал услышать что-то вроде джаз-рока или фанка…

– Нет, джаз-рок слишком легковесен, а Москва отнюдь не легковесна. Она очень значительна. В каждом ее строении очень много внутренней энергии, может быть, эта энергетика разного качества, но я ощущаю ее значительность. Этот энергетический заряд на меня действует.

– То есть вы ощущаете какую-то связь между собой и городом?

– Да, как и любой человек, оказывающийся здесь. Просто некоторые ничего не замечают, но все равно город на них воздействует. Эта энергия, несомненно, способствует творчеству. Ни в каком другом месте я не смог бы работать так, как здесь. Например, в каком-нибудь тихом доме отдыха на лоне природы у меня ничего не получается, там я отдыхаю, и музыка не сочиняется. Только Москва дает мне сигнал к работе.

– А музыкальная жизнь столицы вас не раздражает? Ведь Москва превратилась в один из главных центров попсы…

– Это ложное ощущение. Вы, наверное, имеете в виду Центральное телевидение, которое эстраду постоянно транслирует. Но если походить по клубам и концертным залам столицы, то в них кроме попсы можно встретить и очень много другой музыки.

– По афишам Кремля и «Лужников» так не скажешь.

– Это громадные залы, в которые приходят толпы людей, многие из которых просто следуют за модой и совершенно не разбираются в музыке. А действительно хорошая музыка чаще всего звучит в небольших клубах.

Предыдущая публикация 2011 года                         Следующая публикация 2011 года

Просто реклама и хотя музыка здесь не причем скачать бесплатно CD online Подивіться тут...

За Градским, в отличие от того же Шевчука или Макаревича, не идет слава политического певца. Его посты не разносит сумасшедшими тиражами либеральный «Фейсбук», его нравоучения не заполняют блоги фрондирующей радиостанции. Может быть, потому что в них не употребляются слова «президент» и всем известные фамилии? Ну и пусть — как в том старом анекдоте про советского диссидента, раздававшего на Красной площади чистые листки: «И так же все понятно».... Подробнее