Александр Градский в «Мастере и Маргарите» спел за четверых

Александр Градский приступил к работе над новым альбомом. Для поклонников его творчества это событие: последние годы маэстро в основном посвящал записи своей оперы «Мастер и Маргарита». Опера вышла. И превзошла все ожидания.

И вот я в квартире Александра Градского на Тверской. Листаю либретто, оформленное рисунками Андрея Макаревича. В опере задействовано несколько десятков человек, среди которых почти все — известные музыканты и актеры.

— Итак, работа над произведением, которое вы начали писать почти 30 лет назад, окончена. Что дальше?

— Ничего. Я почиваю на лаврах. Точнее, на лаврах и терниях. Я с самого начала знал, что найдутся люди, которым опера не понравится, люди, которые будут считать, что опера что-то из себя представляет, и несколько сумасшедших, которые только ее и будут слушать.

— Вы не хотели бы поставить это на сцене?

— Поставить можно все что угодно. Но средств — совершенно ясно — не будет. Но и то, как все сложилось сейчас, меня тоже устраивает. Мне давно хотелось как можно скорее избавиться от этой ноши. И сделать все так, чтобы я при прослушивании через какое-то время не стал бы придираться к самому себе, что я вот здесь недоделал, здесь недоработал.

— Вы планировали исполнить партии Иешуа, Мастера и Воланда, но в результате спели еще и Бегемота…

— Я люблю валять дурака. А повалять дурака в таком большом произведении — это особое удовольствие! Мне, например, всегда нравилось озвучивать мультфильмы. У меня был любимый автор для таких вещей — Гена Гладков. А песня Рыбы-пилы из «Голубого щенка» — до сих пор одна из любимых партий.

— Вашим открытием стала 22-летняя Елена Минина, исполнительница партии Маргариты.

— Она солистка ансамбля «Березка», поет народную музыку и продолжает учебу в Гнесинской академии.

А Андрею Лефлеру, который, на мой взгляд, роскошно исполнил партию Понтия Пилата, на момент записи тоже не исполнилось еще 23 лет. Кстати, из-за этого я три месяца убил на то, чтобы узнать, сколько было лет настоящему Пилату.

— И сколько?

— А непонятно. Я так нигде и не нашел упоминаний о его возрасте. Он был воином и хорошо себя проявил. Обычно воины проявляли себя в 22-25 лет. После военных успехов такого уровня они становились сенаторами. Но Пилат для Рима был довольно низкого происхождения, поэтому вместо того, чтобы сделать его сенатором, его сослали, скажем так, в самую что ни на есть занюханную римскую провинцию с огромными проблемами и головной болью. Еще известно, что Пилат погиб в 41-м году, не будучи при этом человеком в возрасте, потому что в те времена римляне в 40 лет уже умирали. Исходя из этого, я решил, что Пилату спокойно могло быть около 30 лет.

— В списке исполнителей указана Мария Градская. Дочь?

— Да. У нее небольшая роль. Мне просто срочно понадобился кто-то на подхвате, быстро и с другим тембром голоса. А она достаточно хорошо поет, пусть и на любительском уровне. По профессии она искусствовед. Работает в хорошей картинной галерее и занимается менеджментом.

— А чем занимается ваш сын? Он тоже не выбрал музыку своей профессией?

— Сын играл на скрипке. Но после этого уехал учиться в Англию и получил там совершенно другую профессию, связанную с бизнесом и менеджментом. Ему сейчас под тридцать. И он хочет найти себя, определиться. Ведь главное в жизни, особенно в жизни мужчины, — это определить, каково твое предназначение.

— Но вы-то определились очень быстро…

— Не так быстро, как вам кажется. В 19 лет я играл в рок-группе. Потом пошел учиться в Гнесинский институт и до 24 лет считал, что я, может быть, буду оперным певцом. Лишь в 25 лет, когда вышел «Романс о влюбленных», у меня появились возможности записывать какие-то свои работы на пленку и создавать перспективные пластинки. Только тогда я определил для себя, что я — автор музыки и автор текстов. Сначала я писал довольно корявые стихи и поэтому брал для своих вещей произведения известных и любимых мною поэтов. Лишь после тридцати я пришел к пониманию того, какой должна быть поэзия. И сейчас я готов поговорить о своих стихах с любым критиком.

— Что вас сейчас радует, помимо музыки?

— Футбол. Смотрю абсолютно все матчи. Мне это интересно. Есть вещи, которые меня увлекают, на что-то я обращаю пристальное внимание. Но в основном это работа — тягомотная и каждодневная. И быт. Поломалась машина у моей девушки — надо починить. На даче что-то лопнуло — нужно заменить. Цветы надо пересадить, вот завтра собираюсь этим заняться. Купил большие горшки и шесть мешков садовой земли.

— Вы передвигаетесь в основном на машине?

— Да.

— А по Тверской гуляете?

— Только если выхожу в магазин.

— Сами ходите?

— А кто же будет ходить? Только иногда помощь требуется, чтобы дотащить продукты питания в таком объеме, в котором я обычно затариваюсь. У меня большая семья.

— Дети живут с вами?

— Да, и дочь, и сын, и моя девушка, и две собаки — все мы живем здесь. А еще я здесь работаю.

— Неужели запись происходила здесь, в вашей квартире?

— Здесь. Я даже не знаю, как назвать это место. Дом? Скорее, мастерская. Я тут и сплю, и работаю. Тут оборудована небольшая студия, достаточная для того, чтобы записывать вокал и отдельные инструменты. Партии сольных инструментов в моей опере — и дудук Дживана Гаспаряна, и соло Игоря Бутмана — были записаны в этой студии. И детский хор тут уместился. Их было человек 40, приехали на автобусе из Клина, чтобы спеть свою партию. Мы резали им бутерброды и поили кока-колой. Вот такой сумасшедший дом.