Этот русский рок-н-ролл

***

Американские студенты брали «сорокапятки» с собой В Советский Союз, чтобы веселиться по вечерам во время фестиваля в далекой коммунистической Москве. И дарили их своим новым друзьям русским студентам как достижения новейшей американской культуры. Одновременно новую музыку в страну начинали привозить те, кто имел возможность бывать за рубежом. Так к началу 1960-х годов к бардам, Хемингузю и туфлям «на манной каше» добавилось новое мощнёе оружие - рок-н-ролл.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Я Пресли очень любил. А еще Дорис Дэй, Синатру, Билла Хэйли «Rock Around The Clock», а как же! Это и был рокк-ролл. И твист, конечно, любили! Вся школа танцевала. Пытались кидать девушек через бедро. У кого-то даже выходило. У меня был номер коронный когда я танцевал, то наклонялся и доставал головой до пола. Сейчас я, наверное, и наполовину-то не нагнусь. А тогда я очень заводил дам (смеется).

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Тогда были популярны «звуковые письма»: в студии можно было записать звуковое письмо-поздравленке на гибкой пласгиночке-открытке. И вот в самом центре Москвы, на удице Горького, если мне не изменяет память, неподалеку от магазина «Российские вина>, открылась такая студия звукозаписи. Там был некий «дядя Женя>, который, негласно конечно, записывал «на ребраю> бардов и рок-н-роллы. По-моему, именно там я записал «Tutti Frutti» Литтл Ричарда.

Пит Акдерсон (Рига, группы «Ревенджерс», «Мелоди Мейкерс», «Архив»):

Спекулянты на черном рынке ходили с сумками таких ренттеновских пластинок под мышкой. Какие-то смешные кодовые названия были: «Рок номер 13». «Тюремкый рок». Кто это и что это - никто не знал, но это дало огромный толчок в информативном плане.

Леонид Тихомиров (Ленинград, группа «За»):

Рок-н-ролл «на костях» - это самое начало. Я вот заинтересовался таким фактом: наверное, того человека уже нет в живых, а его легкие или тазобедреккые кости были «озвучекы» и крутились на проигрывателях, представляете?! И у многих из тех ветеранов, я думаю, до сих пор сохранились эти самодельные пластинки. То есть человек внес своим больным организмом вклад в развитие нашей музыкальной культуры!

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

В конце шестьдесят третьего года у меня появилась пластиночка — бутлег Beatles. Я даже не знал тогда, что это были не Битлы, но песни были их. Очень здорово пели эти ребята. И когда я услышал эти пески в исполнении Beatles — «P.S. I love you», «And I Love hey», — я был даже немножко удивлен, потому что они пели хуже (смеется). Но мне страшно понравилось, сразу же захотелось сделать что-то подобное.

Николай Васин (Ленинград, всесоюзный битломан, организатор концертов):

Тогда Би-би-си вещала на русском языке, она передавала «Битлов» как сенсацию номер один в Англии. Би-би-си называла их «Жуками-ударниками»,. Я помню, мои приятели говорили: «„Жуков-ударников“ слышал, Коля?! Законная Группа!»

Игорь Прохоров (Ленинград, группы «Монолит», «Ковчег», «Савояры»):

Первая запись «Love Me Do» «на костях» — вы себе даже представить не можете, что это такое! Я заслушивал на проигрывателе эту песню до такого состояния, что там просо появилась дырка по всей дорожке, — вот столько раз я все это прослушивал. Я никак не мог постигнуть, из чего они извлекают такие совершенно неземкые звуки. Мы не могли понять: почему, как это происходит, как они это делают. Такие же ребята, как мы, из мяса, костей и другой ерунды, вытворяют такие чудеса на гитарах!

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Стать лучше, переплюнуть их было невозможно. Так мы считали тогда. Мы еще не покимали, что это запросто возможно в музыкальном смысле. Достаточно иметь побольше муыкального образования и к этому чуть-чуть таланта. Сейчас, с позиции человека музыкально образованного, многие вещи смешны, даже таких гениев, как Веаедуы. Но, понимаете, гений он на то и гений, что совершенно не имеет никакого значения, есть у него музыкальное образование или нет. Если он гений, Пол Маккартни или Джон Леннон, то тут не убавить и не прибавить.

Пит Андерсон (Рига, группы «Ревенджерс», «Мелоди Мейкерс», «Архив»):

У нас все это происходило совершенно по-другому, потому что параллельно мы слушали американские группы, которые играли более тяжелую музыку, основанную на блюзе, ритм-энд-блюзе. Они играли стандарты Бо Дидли, Чака Берри. И нам казалось, что Веаtlез — такая легкая, стандартная, слащавая музычка для девочек. Но мы все равно слушали ее вперемешку с рок-н-роллом.

***

Юрий Ермаков (Москва, группа «Сокол»):

Помимо Элвиса Пресли, Яковлев с удовольствием слушал Билла Хейли, любил джаз, потом, конечно, Веаtles или Rolling Stones... Музыкальные новинки мы получали самое позднее дней через десять после выхода на Западе. «Сокол» - это район, где жили дипломаты, журналисты, спортсмены, в общем те, кто выезжал за рубеж. Они привозили пластинки, которые тут же попадали к нам.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Мой дядя танцевал в ансамбле Моисеева и часто ездил за границу. Дядя привез из Америки где-то в конце пятидесятых - мне было лет девять - два альбома Пресли. Потом он же мне Веаtles привозил.

Александр Сикорский (Москва, группа «Атланты»):

На гитаре у нас играл Ваня Локтионов, сын известного академика живописи. Его папа в свое время писал портреты Брежнева и, по-моему, космонавта Комарова. Они до сих пор висят в Третьяковской галерее. И вот Ванина старшая сестра вышла замуж в ФРГ. Это было неслыханно! Оттуда она младшему талантливому брату привозила чего только душа не пожелает: пластинки, джинсы и роскошную гитару «Фрамус» с тремя звукоснимателями.

***

Николай Васин (Ленинград, всесоюзный битломан, организатор концертов):

Примерно летом шестьдесят пятого года в Питере стали появляться группы, которые начали петь Веаtles. Сначала это были просто мальчишки, которые слушали «Битлов» по Би-би-си. А за ними шла колоссальнейшая волна американских и английских групп. Лет за пять появились десятки названий, и каждая группа имела свои хиты - мир музыки был колоссальный. Мы любили музыку со страшной силой. В конце шестьдесят пятого - в начале шестьдесят шестого на танцах начали играть первые рок-нролльные группы. Они исполняли старые рок-н-роллы Элвиса Пресли, Рэя Чарльза, например «Unchain My Heart». Но в основном они играли «Битлов». Это были не просто любимые песни, это были тотальные хиты, которые захватили не только Советский Союз, но и весь мир.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Время было веселое, мы были молоды, хотели самовыражения. Грубо говоря, из нас пёрло и остановить это было очень трудно. Первоначальный задел был сделан, затем к нам пришли записи и пластинки Kinks, Rolling Stones, Beach Boys, Animals. Эта музыка сломала нашу броню - и информационную, и личной свободы. Мы завелись, а дальше все это стали передавать аудитории.

***

Леонид Тихомиров (Ленинград, группа «За»):

Я знаю многих ребят, которые только буквально в последнее десятилетие прочитали те тексты, которьте они пели. Всё было на слух: не «Сlоsе Уоur Еуеs And I’ll Кiss You», а какой-то «Клоуж ер ай...» (Смеется.) Что за «Клоужерай»?! Но это было совершенно неважно - все балдели!

Николай Васин (Ленинград, всесоюзный битломан, организатор концертов):

Фуфло всякое не играли, на русском вообще никто не пел. Это интересный факт. Ну, потому что нечего было петь. А что петь-то? Ни одного рок-н-ролла на русском не было.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Выходишь на сцену, открываешь рот, поешь «Housе Оf А Rising Sun» - и любая девушка вечером твоя, бесплатно.. Ну кем себя можно почувствовать после такого?

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Индонезийцы в МГУ, например, их группа называлась «Юпитер» были упакованы по полной программе. Тогда мы впервые увидели вживую, что люди играют на воксовских усилителях, на которых играют «Битлы», и на гитарах «Рикенбекер», как у Леннона или Харрисона.

Пит Андерсон (Рига, группы «Ревенджерс», «Мелоди Мейкерс», «Архив»):

У нас был великолепный гитарист, который каким-то абсолютно непонятным образом в шестьдесят третьем году получил американскую гитару «Фендер Стратокастер». Красную.. Гитара пришла через латышских эмигрантов, через Америку, через Канаду. И она была настоящим чудом на фоне самодельных, восточногерманских музим, чешских лигетронов и прочих низкокачественных инструментов...

Михаил Боярский (Ленинград, группы «Кочевники», «Горизонт», «Сильвер»):

Гитара «Фендер» впервые появилась у музыкантов группы «Лира». Блестящая, огромная - форменное потрясение. Помню, в магазин недалеко от моего дома привезли электрогитары. Я ходил посмотреть на них. Они были безумно дорогими. Потом все исчезли и не продавались уже никогда. Мне родители купили гитару «Музима», я берег ее, играл на ней долгое время. Инструменты и микрофоны одалживали друг у друга у кого что было.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Более-менее приличные инструменты приходилось буквально отлавливать в магазинах. Продавали самопал, чтобы заработать и гэдээровские или венгерские инструменты. Потом продавали восточноевропейские инструменты и покупали японские - так постепенно собирали приличное оснащение.

Евгекий Мочулов (Ленинград, группы «Что делать?», «Россияне»):

Я сам полгода караулил в Москве чешские барабаны «Амати». Постоянно звонил друзьям, которые выясняли, когда установка появится в магазине. Потом мне доложили: «Со дня на день должны поступить!» Я сорвался в Москву, три дня ночевал там у Виталика Розенберга, гитариста «Арсенала» - спасибо, что он пустил меня к себе, и ждал, пока их привезут. Потом отсгоял приличную очередь, купил и привез домой в Питер это было просто чудо!

Геннадий Барихновсккй (Ленинград, группа «Мифы»):

Москва сразу же была более... заггулыренкой, что ли. Там торговля шла в полный рост. У нас тоже были места, но в столице все было поставлено на широкую ногу. Был такой магазин на Неглиике в Москве, где можно было достать инструменты из-под полы. Однажды покупали мы примочку для гитары. И как сейчас помню, стоим на Неглинке, выскакивает из такси Саша Гадский босиком. Раз, продал какую-то примочку, и назад, в машину. В принципе та же история купи-продай, что и у нас, но с аппаратурой в столице полегче было.

***

Александр Сикорский (Москва, группа «Атланты»):

Младшим нашим товарищам мы помогали в меру сил и чувства собственной важности (смеется). Был такой забавный случай, еще в конце шестидесятых. Однажды мы выступали в пятой английской школе. В перерыве подходит к нам мальчик из этой школы и просит: «Не могли бы вы позволить нам сейчас сыграть? Мы играем кантри-музыку. Я, мой друг и две девочки». Наш гитарист, человек довольно жесткий, сказал: «Нет, мальчик, иди, Ты вообще понимаешь, что такое инструмент?» А я прекрасно понимал, что такое играть в своей школе, — сам в английской учился. Когда для своих играешь, это особая ситуация, и раз они готовились, то я подумал, что надо дать им возможность показатъ себя. «Почему бы нет? — говорю. — Бери гитару да играй». Он взял гитару у одного из нас, я подыграл на басу, потому что баса у них не было. И нормально выступили. Так вот, этим старшеклассником был Андрей Макаревич. А гитару ему дал наш гитарист, тоже тогда довольно молодой человек, Костя Никольский, который сейчас так же в представлении не нуждается!

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Макар (Андрей Макаревич) в одном интервью сказал, что они не знали, как держаться на сцене, когда выступали. Были только фотографии — поза такая, поза другая, Маккартни так стоит, «Джинджербейкер» вот эдак держит. И поскольку видеоизображения не было, приходилось дискретко предполагатъ, что может делать музыкант, находясь сначала в такой позе, а потом в другой. Как он должен двигаться из одной позы в другую? Забавно. Но они тогда еще школьниками были...

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

В МГУ были группы венгров, индонезийцев, поляков. Например, в группе «Миражи» на лидер-гитаре начинал играть Северин-Краевски, будущая звезда польской эстрады, лидер группы «Червоны Гитары». А еще была очень популярная команда «Тараканы». Они играли биг-бит типа Shadows. Хотя они были студентами, у них уже имелась аппаратура, не самоделькая и неплохо звучавшая. Я прибился к ним на какое-то время еще школьником мне было четырнадцать. Уж не знаю, почему они меня взяли, за наглость, наверно. Даже выступил с ними как солист в одном концерте. Пел без микрофона, микрофона у них не было, потому что они были инструментальным коллективом. Я пел русский твист и рок-н-ролл -- «Ты никогда не бывал в нашем городе светлом» и «Вluе Suede Shoes», такая вот мешаника. Ну а потом уже стал собирать свою группу...

Алексакдр Агеев (Москва, коллеющонер рок-самиздата, администратор Московской рок-лаборатории):

Я был еще школьником, когда случайно попал на концерт бит-музыки. Какое-то землячество, то ли венгров, то ли поляков, организовывало в институте Склифосовского свой вечер. Может, Восьмое марта для медсестер, а может, Первое мая... Польские «Тараканы» играли стандарты, - наверно, это был шефский концерт от МГУ... Я просто был в шоке, когда медсестры все повскакивали, стали визжать - прям настоящие Веаtlеs приехали! В общем, с тех пор я погиб. Просто ничего больше уже не мог делать. Продал все свои марки у меня была приличная коллекция - купил «Комету», магнитофон моно и приемник «Спидола 10», чтобы ловить западные радио и записывать оттуда музыку.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Первый наш концерт состоялся в шестьдесят пятом году, в конце осени думаю, в конце ноября, на каком- то внутреннем вечере в здании МИДа. Было довольно мило, мы даже на одно колено припадали все впятером... Думаю, что сейчас я бы со смеху упал, смотря на это. На нас были одинаковые белые рубашки, одинаковые черные штакы - в общем, весело... (Смеется.) Никто ничего не понял. Если бы кому-нибудь из начальства пришло в голову, что это явление может разрушить тоталитарный режим, что, собственно, и произошло, нас бы прямо там и прикрыли - раз и навсегда.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

У нас менеджера не было: зачем кому-то платить? И за что? Концерты нам предлагали просто по телефону, деньги мы всегда брали вперед. Деньги небольшие мы не жадничали, так что нас не замечали (смеется). А вот у Юрия Айзеншписа достижения были феноменальные! Он, к примеру, снимал кафе «Лира», продавал билеты, ставил на стол бутылку шампанского и фрукты. В зале набиралось человек двести, билет стоил десять рублей. Юра получал две тысячи, из них пятьдесят рублей отдавал группе «Сокол», рублей триста-четыреста уходило на еду. В общем, тысченку он по-любому зарабатывал. Мой папа в то время получал сто сорок в месяц. Так что, Юрок был большим, хорошим предпринимателем, удачливым бизнесменом.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

У нас в Москве первой на русском запела группа «Сокол». Я помню песню «Солнце над нами».

Кстати, тогда появилась еще пара песен на русском, кроме песен «Сокола». Была хорошая вещь у «Красных дьяволят» московской группы шестидесятых годов. Что-то было у «Аргонавтов», московских. Это нельзя назвать рок-н-роллом: по форме возможно, но по музыкальным особенностям это скорее небольшие детские песенки, довольно позитивные.

Владимир Радкевич (Москва, группа «Рубиновая Атака»):

Ну, это были слабые попытки самореализоваться посредством написания каких-то текстов. На мой взгляд, все те песни были плохими. Но одни как-то половчее играли, больше стиля давали. А другие выглядели как лопухи - всякие там «Карлсоны» или какие-нибудь «Велосипеды», были такие в Москве, вслед за «Соколом и «Скоморохами».

Федор Столяров (Ленинград, группы «Аргонавты», «Дилижанс»):

Я уж не знаю, что там народная молва говорит, но одной из немногих команд, которые в Ленинграде середины шестидесятых начали петь на русском языке, была группа «Кочевники». И в те времена они являлись для меня примером.

***

Усмирив несогласных в ближнем зарубежье, КПСС и КГБ обратили внимание внутрь страны и начали пристально приглядываться к непонятным парням с гитарами. Для полно-масштабных преследований просто не подворачивалось случая. Но конечно же, до поры до времени. В Москве к бит-движению стали подбираться издалека, в первую очередь обратив внимание на коммерческую сторону вопроса.

Юрий Ермаков (Москва, группа «Сокол»):

В конце шестьдесят девятого года Айзеншписа посадили за слекуляцию валютой и фарцовку. Тогда это была одна из самых серьезных провинностей. С музыкой спекуляцию никак не связывали, и на процессе о нашей группе даже не говорили. Только в «Известиях», по-моему, была маленькая заметочка, где говорилось, что, мол, когда Айзеншпис узнавал людей, подбирал клиентов, то приманивал их богато инкрустированной гитарой лидера бит-группы «Сокол». На самом деле, конечно, все это полный бред (смеется).

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Незаконная предпринимательская деятельность, которой периодически занимались мы все, - что это означало? Когда нам платили деньги на танцах, это была незаконная предпринимательская деятельность. Собирали аппаратуру, делали инструменты, а потом продавали - тоже незаконная предпринимательская деятельность. Потому что любая такая деятельность считалась незаконной (смеется). Но Юра пострадал за валютные операции - то, что сейчас делают в любом обменном пункте. То есть он покупал доллары по одной цене, а продавал по другой... Тогда это называлось махинациями и было очень серьезным нарушением закона.

В Ленинграде расправиться с «не нашими» волосатиками помог случай: 25 декабря 1969 года команда «Фламинго» вместе с другими группами выступала на вечере физико-механического факультета Политеха. Концерт долго не начинался, и распаленная ожиданием и неумелыми действиями народной дружины толпа устроила массовую истерику. Те, кто не имел проходок, полезли через окна и крыши, сметая дружинников. Ходит легенда, что на возглас кого-то из комсомольских работников: «Почему поете по-английски?!» - кто-то из музыкантов в микрофон сказал: «Английский бы выучил только за то, что на нем разговаривал Леннон!» То выступление уже было очень похоже на рок-концерты, которые будут проходить 20 лет спустя, в конце 1980-х.

Альберт Асадуллин (Ленинград, группы «Призраки», «Фламинго», «Невская Волна»):

Этот концерт, возможно, повлиял на прикрытие рок-движекия вообще, по крайней мере в Ленинграде того времени. Мы выступали в актовом зале Политеха. В первом отделении играла какая-то команда очень мило и красиво, под Веасh Воуs. А во втором отделении вышли отвязные ребята из «Фламинго». Костя Шарогин, гитарист - в «шкуре». У него была меховая жилетка, и он надевал ее мехом наружу, а публика думала, что он в шкуре. У меня безумно длинные волосы, белые слаксы в обтяжку. Я носился с микрофоном, и мы играли громко и шумно.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Все ВИА держались на том - и это быдо непреложным законом, что они играли музыку советских композиторов. ВИА имитировали рок-музыку, но это была не рок-музыка, а всё та же «советская песня», в которую не допускалось ничего лишнего. И задача была другая - пропаганда советских песен, которые исполнялись солистом или солисткой. Но современная форма сильнее привлекает людей. Значит, давайте этих, с гитарами, оденем-причешем, и пусть поют советскую музыку хорошую музыку, но вполне традиционную, в духе Шульженко, Бернеса, Кобзона, Утесова, Майи Кристалинской. А если автор сам пел, то это уже самовыражение, рок-нролл. Поэтому в профессиональных коллективах ограничивался и навязывался репертуар, но там все равно играли рок-н-роллы. Это называлось «пойти в рабство» к Слободккну или Гранову. Многие переходили целыми группами под крыло фмлармоний и государственных концертных организаций: изменили репертуар, взяли новое название, чтобы не будоражить публику и - вперед! Потому что музыкант сидел без денег, а там платили семьсот-восемьсот рублей, это оклад, извините, министра. Я совершил со Слободкиным две поездки в Элисту, и мы заработали тысячи по полторы в месяц. А в те времена зарплата была сто двадцать рз в месяц и больше нини!

***

Одновременно с ужесточением контроля за любительскими группами всюду давали зеленую улицу ВИА: их записывали на пластинки, транслировали по радио, подпускали к телевизионным шоу, прежде всего главной музыкальной программе тех лет - «Песня года». Те, кто ушел в рестораны, не пользовались такой известностью, но могли позволить себе играть песни западных звезд и получали неплохой гонорар за исполнение - так называемый «карась». Правда, и в кабаках репертуар строго контролировался «компетентными» людьми, песни тщательно фиксировались в так называемых «рапортичках». Потом из каждого клуба, концертного зала или ресторана эти рапортички поступали в соответствующие инстанции.

Может быть, именно в этот, самый первый, период гонений на рок, музыканты впервые начали разделяться: тем, кто хотел остаться на плаву, пришлось податься в ВИА и играть что скажут, остальным презрительно морщиться, увидев бывших единомышленников в телепрограмме «Песня-69».

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Рок-музыку в нашей стране всегда оценивали весьма неоднозначно. Я профессиональный музыкант, меня этому учили. Но профессиональных музыкантов в русской рок-музыке было один или два процента. В лучшем случае кто-то окончил музыкальную школу. А что такое музыкальная школа? Это почти начальное образование. Главное самовыразиться и добиться успеха у слушатедя. Если все это возможно без репетиций и повышения профессионального уровня - прекрасно! Профессиональный музыкант у него как бы другая формула работы, другие оценки, другие критерии.

Александр Тимошенко (Ленинград, группа «Аргонавты»):

К профессиональным ВИА мы относились так же, как сегодня относятся к попсе. Они неслись отовсюду, из радиоприемников, из телевизора - советские группы, которые поют советские песни. Многие из них, кстати, были весьма неплохими, но совсем не нашими. У них не было драйва, откровенности, искренности. Хорошее, профессиональюе исполнение, но совершенно выхолощенное. Что «Самоцветы», что «Голубые...» или «Поющие Гитары» - их гребли под одну гребенку все концертные организации. Конечно, мы их не слушали и на концерты к ним не ходили.

Юрий Байдак (Ленинград, организатор рок-концергов):

«Поющие Гитары» замечательный коллектив, их история это доказала. Но в то время для тех, кто играл рок-музыку, «Поющие Гитары» были идеологическими врагами. Потому что они имели возможность выступать на любых площадках, но за это они пели те песни, которые проходили через литовку.

***

Андрей Макаревкч (Москва, группа «Машина Времени»):

«Сокол» я не видел ни разу, но были еще «Оловянные Солдатики» и Градский со «Скоморохами». Благодаря «Скоморохам», пожалуй, мы и запели по-русски. Потому что они доказали: рок-н-ролл не обязательно петь по английски. И у них это было очень нахально по тем вре менам, здорово.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Наше достижение в том, что просто в какой-то момент мы решили, что надо спеть на русском не одну вещь, а программу минут на сорок. Мы попробовали в разных жанрах и в разных стилистиках известной нам западной музыки. Так и делали - давайте вот положим русский текст на то, что считаем ливерпульским стилем. Или какую-нибудь хард-роковую композицию попробуем на русском языке.

Концерт делили на два отделения. Первое отделение - те самые сорок минут, может быть, чуть больше, на русском языке, а во втором сорок-пятьдесят минут традиционных английских или американских хитов. Со временем толпа переставала танцевать в первом отделении, то есть на русских песнях. Люди вставали в кружок у сцены и слушали, а за этим полукругом или кругом несколько пар танцевали - те, кому хотелось. И это подвигло нас к мысли, что нужно посадить зрителей в зале, как положено, на стулья. Это был очень тяжелый переход. Потому что когда лублика стояла, она была более расковаиной. Потребовалась еще пара лет, чтобы на стульях в зале люди начали себя вести так, как подобает на таких концертах. Стулья ломать стали уже позже гораздо, сначала все чинно сидели и слушали концерт.

***

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Заниматься музыкой было очень сложно, в основном все бросали предыдущие работы, кто-то бросил учебу, кто-то переводился на вечернее, на заочное. Я отличаюсь от тех, кто пришел нам на смену. Я не архитектор, как Макаревич, не математик, как Гребенщиков, не кочегар как Цой. Я профессиональный музыкант, понимаете? И как любому нормальному человеку мне нужна работа по профессии. И когда Кончаловский сказал, что слышал мои песни, они ему понравились, и предложил мне написать музыку к своему фильму, я, конечно, согласился - а с чего бы отказываться-то?! Другое дело, что «Романс о влюбленйых» фильм, устаревший в моем понимании. Для меня он устарел сразу, но я тогда еще был пацаном и не смог оказать влияние на режиссера. Однако это не значит, что людям картина была не интересна. Этот фильм и сегодня живет, а тогда за короткий срок его посмотрело семьдесят миллионов человек. Люди смотрели и говорили: «Какая замечательная музыка!» Так я становился известным многим в своем собственном деле. Так я приходил к пониманию, что вот это — моя дорога, и именно ею мне надо идти!

Андрей Горбатов (Свердловск, Москва, журналист, организатор концертов):

Я помню этот голос с детства: в семьдесят четвертом году Кончаловский снял фильм «Романс о влюбленных», и, когда этот голос начал звучать с экрана, вся страна сошла с ума. Потому что думали, что это совершенно нереально. До этого фильмы были достаточно тусклые, а тут такой авангард! И около десятка вещей Градского там звучит! Мы из школы, уже в пятом-шестом классе, бегали на этот фильм и смотрели по нескольку раз. Потом пацаны во дворе пытались петь эти песни под гитару.

***

Владимир Радкевич (Москва, группа «Рубиновая Атака»):

Власти не шибко любили рок-группы, конечно, но, с другой стороны, надо было как-то организовывать и проводитъ мероприятия. А самодеятельность с использованием народного фольклора как-то не очень привлекала широкие массы молодежи...

Юрий Шевчук (Уфа. Ленинград, группа «ДДТ»):

В этих студенческих профсоюзах, комитетах комсомола не все же были полными идиотами, они знали, что слушает молодежь! И поэтому устраивались всякие конкурсы антивоенной песни. Вот у меня была песня протеста против диктатуры в Чили, назытвалась «Романс о деревне Романго»: «Посередине Чили, а точнее, в горах у деревни Романго... погибли двадцать два землепашца...» — ну, в общем-то были нормальные пескн, по поводу всяких Че Гевар. (Смеется.) Че Гевара притягивал нас, тогда он еще не был таким брендом, наклейкой на жопе у всех этих попсовых персокажей.

Александр Тимошенко (Ленинград, группа «Аргонавты»):

В семьдесят первом году в Горьком, теперь это Нижний Новгород, проходил фестиваль «««Серебрянные струны». У нас, наверное, у единственной группы того времени была профессиональная аппаратура, мы ее купили почти за стоимость машины «Жигули». Провернули очень сложную операцию, потому что довольно рискованно покупать комплект аппаратуры за наличные деньги, которая неизвеетмо откуда пришла — из Венгрии, что ли — это был комплект от фирмы «Биг». Так вот, нас организаторы попросили дать эту аппаратуру для фестиваля и, естественно, пригласили выступить. У нас было две пески антивоенкые — что-то там про Вьеткам, «Америка, Америка, давай остановись..», а вторая песня была «Саласпилс». Обе очень подходили для таких мероприятий.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Активисты из Горьковского райкома комсомола решили: а давайте всех этих современных соберем — и собрали. Провели смотр-конкурс с какими-то местами, призами. Набралось больше десятка групп из разных городов. Ничего там ужасного, криминального не происходило, все были трезвыми. Наибольшее впечатление произвела группа «Ариэль», которая больше была рок-н-ролльной командой, нежели ВИА: автор сам же и поет, значит, это самовыражение.

Александр Тимошенко (Ленинград, группа «Аргонавты»):

Первое место на том фестивале получил «Ариэль». У них была программа, построенная на песнях Веatlеs, исполнили они ее замечательно по тем временам, да еще на такой аппаратуре. После этого они ушли в профессионалы. А Градский со своей группой завоевал приз поощрительяый какой-то — он спел песню Рэя Чарльза «Georgia». Но когда ему вручили эту вазу, он ее тут же разбил. Очень обиделся, что не стал победителем.

***

Андрей Макаревич (Москва, группа «Машина Времени»):

На сейшенах в зале в ту пору были одни и те же лица. Это сильно напрягало, отбивало всякую охоту играть. Плюс - жесткий контроль за нами со стороны властей, у нас даже пытались конфисковать аппарат. Понятно было, что ничего хорошего такое внимание не обещало. И мы пытались найти лазейку, чтобы существовать более-менее легально.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Макаревич сильно отбрыкивался, но я притащил его в Росконцерт. Несколько месяцев уговаривал: иди, не волнуйся им нужны деньги, сборы. А он не хотел поступать на службу в союзную организацию, боялся, что ему там будут ставить всякие препоны. Собственно, это и происходило, но тем не менее Андрюша работал. Я помню, как он приехал из Риги: у него был концерт во дворце спорта. Андрей был просто потрясен, потому что он никогда еще не играл для аудитории в несколько тысяч человек, никогда. Это был сумасшедший концерт, у него были такие «шары»! Он почувствовал настоящее наслаждение: тысячи человек тебя любят, знают и поют твои песни.

***

Владимир Рекшан (Ленинград, группа «Санкт-Петербург»):

Ну где это можно было записывать? На радио, на телевидение мы не имели доступа, и даже об этом как-то и не думалось. Фактически запись не на чем было сделагь. Даже обычных, кассетных магнитофонов еще не изобрели.

В Ленинграде авторитетный в музыкальных кругак Геннадий Зайцев пытался записывать подпольные сейшены, но никакого распространения эти записи не получили. В Москве тоже были такие попытки — с тем же результатом. Ни один из фаворитов подпольного русского рока 1970-х не оставил после себя полноценных записей — за редким исключением.

Александр Градский (Москва, группы «Славяне», «Скоморохи»):

Что касается наших записей, то нам очень крупно повезло. В декабре семьдесят первого года мы сделали первую профессиональную запись — в Доме звукозаписи, на Всесоюзном радио. Аркадий Петров, светлая ему память, редактор радио, случайно оказался членом жюри на том самом фестивале «Серебрянные струны» в Горьком. У него была счастливая возможность заказывать студию звукозаписи для тех исполнителей, кого он посчитает достойными, И так произошло, что мы первыми стали записываться на радио. Это нигде не транслировалось, просто мы делали зависи на профессиональных четырехдорожечных магнитофонах «Штудер». Эти записи я до сих пор выпускаю, они достаточно неплохо были слеплены, Их даже сейчас покупают...

Андрей Макаревкч (Москва, группа «Машина Времени»):

В семдесят пятом году ведущая музькального киоска Элеонора Беляева, прекрасно понитая, что ни в какие «Музькальные киоски» наши песни не попадут, дала нам возможность записаться в телестудии. В выходной день звукорежиссер Володя Виноградов записал шесть, по-моему, наших песен. И это была первая наша профессиональная запись. Потом, в семьдесят восьмом, мы записали несколько вещей у Кутикова, в речевой студии ГИТИСа. Ну и еще кто-то на концертах умудрялся что-то записывать - вот эти песни и кочевали ка пленках по стране. Мы даже не подозревали, каким-таким образом они разлетаются, но приезжаешь куда-нибудь и удивляешься — тебя уже знают!

Андрей Бурлака (Ленинград, музыкальный журналист):

В Ленинграде еще записывался Юрий Морозов — такой практически музыкант-одиночка. Он сперва писался в своей домашней студии, которую смог каким-то образом собрать, а позже умудрился устроиться на ленинградскую студию «Мелодии», где, пользуясь служебным положением, записывал альбомы. Он, пожалуй, был одним из первых, если не первым, кто стад записывать свою музыку именно как концептуальные альбомы, и к началу восьмидесятых сделал уже болыше пяти. Как-то их тиражировал, и записи эти имели успех.

***