"Лучше покрась свой забор, друг!"

Александр ГРАДСКИЙ, сам не всегда того желая, взрастил целую плеяду бунтарей с гитарами наперевес. А потом заявил: «Знаете, потянуло на лирику…» Потому что возраст, да и сражаться стало не с кем.

Тиран от Бога

— АЛЕКСАНДР Борисович, в конце 80-х вы спели: «Ах, время наше сучее, летучее, ползучее и прочее жулье». Что-то изменилось?

— Что-то стало лучше, что-то похуже — это нормально. Я и не предполагал, что окажусь Кассандрой. Раньше люди не самого большого ума и таланта лишь иногда попадали в свет юпитеров, а теперь это сплошняком. Но меня сейчас больше тянет на лирику.

— Вы как-то обронили по поводу гражданской песни: «Сегодня не с кем бороться. Мы добились всего, чего хотели. Сатира изживает себя…» Противоречие!

— Это, скорее, мог сказать Жванецкий. И сейчас извращений в жизни хватает. Но в стране больше порядка. Хотя некоторые вещи кажутся дикими. Как могут быть в одном государстве два флага: царский — для народа и красный — для армии?! Говорят, на Руси был красный флаг с ликом Христа, но это же другое. Гимн (музыка Александрова, слова Михалкова) соседствует с триколором и православием. Это сюрреализм и отрыжка коммунизма.

— Ваши стихи: «Будь ты рокер или инок, ты в советской луже вымок…»

— Но это не значит, что так и надо жить дальше. Тут проявилась недальновидность власти. Символика — вещь важнейшая! Я принимаю наш новый гимн и встаю, когда он звучит, но он мне не по душе.

— Когда вам в Кремле вручали Госпремию, вы отозвались фразой: «Любая власть — от Бога». А если бы главой государства был тиран — Пол Пот, Гитлер, Сталин?

— Ну вы сравнили! Я имел в виду, что власть может быть проявлением божественного промысла, но это не значит, что Бог за нее в ответе. Вот вы идете по улице и видите, что маньяк терзает младенца. Бог видел это. Почему же допустил? А он не вмешивается в людские дела. Он сам собой являет положительный пример того, как человек должен поступать. Так же и тут! Я считаю, что Бог позволяет существовать всякой власти.

Быдло и яйца

— ВЫ СКАЗАЛИ: «У меня нет дрожи в коленках ни перед кем, даже перед «Битлз». Разве что перед бен Ладеном: вдруг он мне яйца отрежет». Вам не кажется, что наших рокеров как бы «кастрировали»? И произошло это, когда бывшие бунтари стали получать большие деньги.

— Изменилась сама ситуация: не стало противника, которого мы столько лет долбали. А как бороться с новым, неясно. Да и надо ли? Вся совковая народно-гитарная рок-музыка ориентировалась на лозунг в стихах: меньше поэзии, больше речовки. А теперь это вообще никак не играет. И «оттуда» остались только знаковые фигуры (им далеко за 40): Кинчев, Шевчук, Б. Г., Макаревич, погибшие Цой и Майк. Из новых — Земфира, «Агата Кристи», «ЧайФ». Я посмеялся, когда читал воспоминания Юры Шевчука — как в 1984-м его «запрещали». А его никто не запрещал! Просто Шевчук тогда никому не был известен и не нужен. А потом его раскрутили. Песни «Конвейер» и «Церковь без креста» — кто запустил в эфир в середине 80-х? Я. Его узнали все, стали платить заранее и много. И вот она, началась нормальная жизнь — без протестов: пой себе, доставляй людям радость. А безвестность ставится в заслугу: нас зажимали, мол, КГБ… Да кому ты на хрен нужен! КГБ тебя свернул бы в пять минут, если бы захотел!

— Еще цитата из вас: «У русских притупилось чувство борьбы и спорта. Была пайка, и все привыкли. А потом, когда пришлось бороться за выживаемость, все устали». И с бунтарями так же?

— У этих ребят был посыл — не музыка и стихи, а борьба. Это ошибка. Раз вышел с гитарой на сцену, будь профи — музыкантом, певцом и поэтом. А если твоя первая задача — что-то порицать, а что-то поддерживать, то ты — социальный деятель. «Социально заряженная самодеятельность». И когда теряется предмет борьбы, ты остаешься ни с чем. Некого побеждать и даже некому проигрывать. И не потому, что враг пропал. А просто те, с кем ты дрался, сказали: не, брат, хватит, давай там, сражайся сам с собой… И ушли в сторону, заперлись на ключ. И все. А о чем еще петь? О вечном? На это у них кишка тонка.

Чечня в переходе

— ВЫ не поехали ни в Кабул, ни в Грозный…

— И не поеду! Мне там нечего спеть. А как относиться к Чечне, я не знаю. Неправы все — чеченцы, мы, весь мир, который лезет не в свое дело. И люди моего склада ума (демонстративно вытирает ладони о рубаху) предпочитают не пачкать руки о тему, где ты можешь только вымазаться. Я с большим скепсисом отношусь к поездкам эстрадных певцов на фронт. Это уже не концерты на передовой Клавдии Шульженко. Мы воюем не с агрессором, а сами с собой.

— И в Беслан вы тоже не захотели. А Розенбаум уже и вещи собрал — до взрыва…

— Он работал на «скорой». А я с психами не общаюсь — в том числе с террористами. Человек, говорящий с сумасшедшим, сам становится таким же.

— А если у вас будет шанс спасти детские жизни?

— Все равно. В Израиле есть правило: переговоры лишь для затяжки времени. Потом — быстрый штурм и уничтожение всех террористов «в сортире». «Дубровку» и бесланскую школу надо было брать сразу — пока еще не растянули провода, не замучили и не расстреляли заложников. Террористы должны знать, что им точно хана. А тем, кто им платит, нужно именно шоу. И желательно, чтобы бараевы успели уйти в сторонку и посчитать «бабки».

— Ну так сочинили бы песню про Беслан. Вы — поэт. Где реакция?!

— А о чем петь? О наших парнях, которых бросили под пули за чужие интересы?! О девочках-шахидках, потерявших в бойне своих близких? Ну так они и собирались погибнуть. Это мужики хотели сбежать… Но я же не один из них!

— Вы сказали, что есть разница между государством и Отечеством. Она сокращается со временем?

— В России — нет. Государство всегда хочет убедить граждан, что оно Отечество и есть. Но вместе им не сойтись.

Стеб над стебом

— ЭСТРАДА за 20 лет переродилась, как оборотень. Сначала — эпоха пафоса, в котором был свой смысл. Потом — стеб над пафосом. А теперь — стеб над стебом, глумление над глумлением. То есть — пустота. Ваша же фраза?

— А чего вы хотите?! Для настоящей критики и стеба нужен объект — общепризнанные непреходящие ценности. А их сейчас нет. Последние были рождены Астафьевым и Шостаковичем. Над ними стебаться уже неприлично. Вот эстрада и волынит, бежит за паровозом, пытаясь вскочить на подножку последнего вагона — срубить «бабок», запиариться, побалдеть от покупки новой тачки. Вот купил Абрамович «Челси» и балдеет. Он молодец, и русских зауважали. Но скоро и его возьмет за горло тоска. Вспомнит Чукотку и прослезится — там хоть целину поднимал!

Билет в Лондон

— ВАША рок-опера «Стадион» написана по легенде о социалисте Викторе Хара и его сподвижнике Анхеле Парра. Первый отказался от сотрудничества с Пиночетом и был убит, второй дал согласие и попал в Лондон. Как поступили бы вы?

— Я себя так и не понял. Это самый честный ответ.

— А вам не кажется, что вы по сути уже выбрали «поездку в Лондон»?

— Черт его знает! Но если бы я сделал ТАКОЙ выбор, был бы очень богат. Да, я не умер на стадионе. Но зачем раньше времени нарываться? А вдруг так повезет в жизни, что меня перед выбором и не поставят? Сейчас я не думаю о куске хлеба — и с маслом, и с вареньем. А с черной икрой мне и не нужно каждый день.

— При Ельцине вы спели: «Мы не справились с эпохою, Потому что нам все равно». И сейчас то же?

— И сейчас. Пока мы все съедаем, что подает власть. И тишина! Свет горит, туалет работает. Жизнь идет независимо от того, есть у нас «генеральная линия», общенациональная идея или нет… Наша гнусная черта — зависть к чужому имуществу. Мне по душе английское выражение «Покрась свой забор». То есть не болтай о чистоте, а посади цветочки. Если каждый сделает так, страна превратится в цветущий сад. А у нас это пока не прижилось. Ты покрасишь забор, а его или спалят, или нацарапают три буквы