Александр Градский – уникальный русский тенор

По материалам: "Деловая пресса"

номер 80-82 от 17.11.2003

Сегодня, когда самые юные слушатели более всего пристрастны к року, нелишне вспомнить, что именно Александр ГРАДСКИЙ стоял у истоков отечественной рок-музыки, был ее пионером, основоположником. Но, как всякий серьезный, мыслящий музыкант, он не был слугой моды. И потому за свою творческую жизнь создал самые разные по жанру произведения: песни, музыку к кинофильмам, дебютировал и как оперный певец на сцене Большого театра в роли Звездочета в спектакле “Золотой петушок”. Выступал в нью-йоркском зале “Карнеги-холл”. Поэтому первый вопрос, который я задал певцу при встрече, был:

- Как Вы попали в “Карнеги-холл”?

- Знаете, есть такой анекдот. На соседней с “Карнеги-холл” улице на саксофоне играет негр, в ногах у него – шляпа для монет… Прохожий у него спрашивает: “Скажите, как попасть в “Карнеги-холл”? Негр сквозь зубы отвечает: “Заниматься надо побольше, работать”. Так вот, думаю, что я работал достаточно, чтобы созреть для такой сцены. Это просто феноменальный зал, акустика потрясающая.

- Какой была Ваша программа в “Карнеги-холл”?

- По-моему, просто феерической. Я начал с Пахмутовой “Как молоды мы были”. После этой песни зал буквально взорвался. Дальше “держать” публику было уже делом техники. Кстати, тогда еще раз убедился, что хитами надо не завершать, а начинать концерт.

- Как бы Вы определили профессионализм в популярной музыке, эстраде, роке?

- Наверное, как и в других видах деятельности. Первое – образование, без этого просто нельзя. Второе – работа с умным, опытным продюсером. Иначе мастером артист становится мастером лишь годам к сорока – сорока пяти. На Западе продюсер бережно формирует не только репертуар, но и образ своего подопечного. Третье – талант, критическое отношение к себе. И еще постоянный труд.

- На Ваш взгляд, есть ли такое понятие, как русский рок?

- Этот термин для меня сомнителен. Банальные аккорды, чаще всего совершенно неинтересные, убогие тексты. То, что поют большинство наших рок-групп, могло бы звучать в подъездах под семиструнную гитару. Я устал от примитивизма и ложного пафоса многих рок-ансамблей. Никто из них не скажет: мы не знаем, кто из нас прав. Каждый считает, что высказывает истину в последней инстанции. А художник – и это его критерий – не должен думать, что он говорит “всю правду”. В музыке и без того хватает дилетантства, нужен профессионализм.

- Как бы Вы охарактеризовали сегодняшнюю песню?

- Сегодня господствуют два направления. Одно – род новоязового стеба, второе – любовная эстрада, охи и вздохи, томление по девочке с соседней улицы. Лирика для девиц с сигаретами в зубах и бледных мальчиках с тремя серьгами в ухе и пакетиком кокаина в верхнем кармане пиджака.

- Что Вам сегодня ближе: стадионы, Большой зал консерватории или аудитории человек на 700-800?

- В залах на 800 человек мне тесно. В Большом зале консерватории есть места, где все слышно отлично, но есть и такие, где плохо. К примеру, свой юбилейный концерт я проводил в зале на две с половиной тысячи мест.

- На Ваших концертах обычно бывает публика, какого возраста?

- Моя публика – это люди от 35 и старше, от 10 до 15 лет. А вот слушателей от 15 до 30 лет у меня на концертах не бывает.

- О Вас раньше ходили слухи как о скандальном, громком артисте.

- Я никогда не спорил с легендами. Про себя давно решил: что бы обо мне ни писали и ни говорили, все только принимать к сведению. В суд ни на кого не подаю, но с человеком, что-то совравшим про меня или, тем более, оскорбившим, больше не здороваюсь, просто не замечаю.

- Вы ведь были самым молодым композитором, написавшим музыку к кинофильму?

- Это правда. В 23 года я написал музыку к фильму Андрона Кончаловского “Романс о влюбленных”. Причем свое авторство пришлось буквально “выбивать”, я же не был тогда членом Союза композиторов. У меня к этой картине осталось активное неприятие, потому что музыкальные идеи были сильнее их воплощения. Лишь “Узник замка Иф” оставил в душе глубокий след, потому что это была первая музыкальная картина, которую я сделал так, как захотел. Удачной, по-моему, получилась и музыка к фильму “В августе 44-го”.

- Но Вы были “самым-самым” и во многом другом.

- Меня называли “отцом русского рока”. Поначалу нас было человек пятнадцать. Лишь я один остался единственным, кто профессионально продолжил им заниматься. У нас, действительно, была первая русскоязычная группа, первый русскоязычный репертуар. Позже появилась “Машина времени”.

- Можно узнать, на что Вы потратили свой первый большой гонорар?

- За музыку к фильму “Романс о влюбленных” я получил очень приличные в то время деньги и тут же купил на них “Жигули”. Правда, радовался недолго: спеша на свидание, вдребезги разбил машину своей мечты.

- Вы всегда шли своим путем, и нередко рискованным, несмотря ни на какие “шлагбаумы” прошлых лет. Значит, вы оптимист?

- Я верю, что те позитивные процессы, которые происходят в нашем обществе, необратимы.

- Саша, Вы ведь с Урала?

- Да, я там родился - в семье горного инженера. Начинал как скрипач, потом мне в руки попала гитара. В 1968 году создал группу “Скоморохи”, певшую по-русски. Закончил Гнесинку по классу вокала и консерваторию по классу композиции. У меня были прекрасные учителя, которые учили меня петь классику.

- У Вас были кумиры среди композиторов?

- Нет. Вся музыка, которую слушал, - учила. Одна – как надо писать, другая – как не надо.

- Но все-таки, кого из современных композиторов Вы цените больше всего?

- Альфреда Шнитке. Он – крупнейшая личность в нашей современной отечественной музыке.

- Есть ли исполнители из числа западных солистов и групп, которые Вам сегодня нравятся?

- Не скажу ничего оригинального: Стинг, Стиви Уандер, Тина Тернер, Уитни Хьюстон, Элтон Джон. Из групп – “Биттлз”, “Пинк Флойд”, ранний “Полис”… Новые звезды появляются, но быстро гаснут.

- Вы говорили о том, что хотите создать свой Театр современной музыки.

- Надеюсь, что скоро он будет открыт.

- Невозможно обойти молчанием Вашу личную жизнь. Какой тип женщины вам нравится?

- Трудно сказать, чем тебя берет женщина. Порой жестом или взглядом – спокойным, но проникающим в душу. Очки не люблю, хотя сам очкарик. Даже Ольгу, свою жену, уговорил сделать операцию в институте Федорова.

- Ольга ведь Ваша третья жена?

- Я бы сказал так: единственная. Прежде были романы, которые заканчивались регистрацией брака в Загсе. К счастью, оба раза разводился вполне цивилизованно.

- Одной из Ваших жен была потрясающая красавица Анастасия Вертинская.

- Она и сейчас красавица. Мне бы не хотелось говорить что-то о Насте. Это же было больше двадцати лет назад. Мы с ней честно старались удержать брак, но не получилось, пришлось расстаться. Но время, проведенное с ней, я вспоминаю как бурный, страстный роман.

- Как сотворился Ваш третий брак?

- По большой любви. Я в Ольгу сразу влюбился, но долго к ней приглядывался. Она оказалась не только красивой женщиной, но и добрым, хорошим человеком. Мне кажется, что это моя единственная настоящая жена, с которой хотелось бы прожить жизнь.

- Какой должна быть женщина?

- Умных интеллектуалок не воспринимаю как женщин, они меня раздражают. Я не мог бы увлечься такой женщиной. Природа умная, она каждому отвела свою роль. Женщина должна оставаться просто женщиной.

- У Вас ведь двое детей.

- Даниилу двадцать два года. Он много лет занимался скрипкой, но потом музыкантом быть раздумал и увлекся экономикой. Маше семнадцать лет, она любит театр.

- Хотелось бы вот о чем еще спросить: почему Вы не уехали в США?

- Все очень просто. В Америке карьеру надо начинать совсем молодым, это же страна Макдоналдсов и кока-колы, у людей там свой менталитет и свои представления о культуре. Кстати, мне совсем не нравится, что мы берем от Америки много негативного, неприемлемого, а вот полезное не берем.

Леонид ГУРЕВИЧ

Фото: Градский - Автограф, "baksha", 01.06.04