Быть Градским

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

- Александр Борисович, вы ведь не только музыкант вообще, но и рок-музыкант в частности - стало быть, следующий мой вопрос не покажется вам странным. Скажите, рок-н-ролл - жив?

- Это смотря на чей вопрос отвечать. Если отвечать на вопрос одной известной английской рок-группы, то жив.

Если же отвечать на то, что потом было перефразировано, то - сто процентов! - этот их рок-н-ролл, даже не родившись помер.

У меня была в песенке фраза по поводу советских всех, скажем так, групп: "Еще не родившись, сдох рок-н-ролл наш"...

...Они не сделали рок-н-ролла. Рок-н-ролл - это прежде всего музыка. Это надо понимать.

- То есть рок-н-ролла у нас не было?

- Были попытки. Более трехсот музыкантов, причем из самых разных городов, в какой-то момент могли это движение создать. Это были и Москва, и Питер... Иногда даже какие-то неожиданные города типа Архангельска...

- А Свердловск?

- Свердловск - чуть-чуть меньше. Свердловск - уже совершенно эстрадная музыка. После "Урфин Джуса" - это как бы эстрада. И хорошая. И мне нравился "Наутилус" - их первые шесть-семь вещей. Все равно это была эстрада. Рок-н-ролл, может быть, там присутствовал как идеология (как они ее понимали).

И ведь после этого что началось? Рок-н-ролл с легкой руки последователей Андрюши Макаревича - хотя Андрюша-то сам был и остается куда большим рок-н-ролльщиком, чем другие - превратился во все что угодно, только не в музыку.

Рок-н-ролл стал для них идеологией, может быть, поэзией, может быть, стилем жизни, символом чистоты помыслов каких-то... И перестал быть музыкой. Перестал быть музыкальным умением.

Почему? Потому что для того, чтобы "музыкально уметь", надо пахать, надо знать все досконально, начиная с музыкальной школы. А заниматься всем этим человек начинает где-то около 20 лет, и о какой музыкальной школе можно говорить? Человек до 20 лет не знает нот!

Получается, надо не выходить на сцену, надо брать Калмыкова и Фридкина (книжки по музыкальной грамоте), надо садиться и в течение трех-пяти лет - не деньги зарабатывать, а заниматься основами музыкальной грамоты.

И этого никто не стал делать вообще! Никто не стал заниматься пением! Никто не стал ставить себе голоса!

- В чем же причина всего вышеперечисленного? Мы по-прежнему ленивы и нелюбопытны?

- Не в этом дело. Просто у нас не было того, что было на Западе - правильных представлений о том, что такое в музыке "хорошо" и что такое в музыке "плохо".

Когда вокруг тебя существует музыка на тысячах музыкальных станций, которая и замечательно, и точно, и вкусно спета и сделана ты не понимаешь, как можно петь фальшиво. Потому что все вокруг поют чисто.

В то же самое время здесь у нас все поют фальшиво, это тебя окружает, и ты не знаешь, что такое - петь чисто.

Выход первый: петь так же фальшиво и кричать, что ты - "супер" и... не понят. И выход второй: брать книжки и учиться петь грамотно.

Вот ко мне сегодня утром пришла девочка - она из Крыма, занималась в Харькове, окончила консерваторию. Я ее стал распевать, и она показала мне, что у нее есть три октавы красивого, мощного голоса.

То есть у нее есть материал. Ей Бог дал материал. Что там дальше будет - упорная она, неупорная, научится она себя ставить в этой жизни или не научится, сможет стать выдающейся певицей или не сможет, я не знаю. Но у нее есть материал! А здесь ведь у многих и материала даже нет!

- Предположим, материал имеет место быть. Что нужно музыканту, помимо "материала", чтобы состояться? Чтобы стать тем, кем он может стать?

- Каменная жопа нужна! Помните, Молотова кто-то называл каменной задницей? За его усидчивость, за его терпение... Каменная жопа нужна, повторю я вам!

То есть нужно отказать себе во всем и не считать деньги поначалу, не считать, что ты тратишь время зря. Надо поверить в то, что учеба и профессиональное отношение к своему делу тебе даст плюсы. А это очень трудно! Потому что уже хочется пять тысяч долларов за концерт! Уже хочется на лупоглазом "Мерседесе"! Уже хочется красивую девку! Всего этого уже хочется - уже 21 год!

Более того, выясняется, что стоит тебе только глазом моргнуть, как все это, в общем, уже и есть. У нас в свое время таких шансов не было! Поэтому нам легко было сделать выбор.

От пиджака отказаться легко! А от "Мерседеса" - очень тяжело!

- Если бы вы начинали сейчас, вы могли бы отказаться от "Мерседеса"?

- Если бы я сейчас начинал, я бы здесь ни секунды не задержался! Я бы уехал тут же в Англию или Америку. Сразу! Потому что у меня были данные такие, с которыми НАДО туда ехать! И тогда я мог бы жить и здесь, и там.

Ведь проблема моя была в том, что я не мог уехать. Исходя из того, что тогда нельзя было уехать, чтобы вернуться. Тогда ведь как отъезжающих спрашивали: "Ты - навсегда?" Уехать навсегда я не мог. И я решил для себя: "Остаюсь здесь! И будь, что будет!"

Я, между прочим, простите меня за пафос, был и остаюсь патриотом. Я - патриот России и стал им гораздо раньше, чем Зюганов и Баркашов! Когда это было совершенно недопустимо! Когда слово "Россия" вообще нельзя было произносить! То есть СССР - и точка. Понятия "русский", "русское" были фактически под запретом. Так вот я и тогда был русским патриотом.

- Александр Борисович, хотел бы коснуться еще одной темы...

- Про журналюг, что ли?

- Про них, про них. Ваши отношения с журналисткой братией вошли в легенду.

- Не знаю, не уверен. Я лично этим отношениям никакого значения не придаю. Вот написал недавно "Коммерсант", что я пришел на какую-то презентацию в грязной рубахе, в мятых джинсах и в пыльных ботинках.

У меня была НЕ грязная рубаха, НЕ мятые джинсы и НЕ пыльные ботинки! Но у меня не было костюма, бабочки, галстука и белой рубашки, в которой была вся остальная тусовка на этой презентации. Я был просто в джинсовой рубашке "Леви Страус", в штанах "Версаче", извините, и в хороших "боссовских" ботинках.

Все это было действительно неглаженным. Потому что не гладят джинсы, не гладят джинсовые рубахи и ботинки, насколько я знаю, тоже не гладят. Я был брит, у меня была чистая голова и хорошие очки. Что я был должен сделать по итогам этой публикации?

Мне это было неприятно прочитать? Да. Как, в принципе, неприятно читать всякую глупость. Тем более, если она прикрывается этаким журналистским ерничаньем - дескать, мы вас всех видали на одном месте, мы вас всех можем размазать по стеклу. И вы не думайте, Александр Борисович, что если у вас три октавы диапазон, то мы не можем вас за левое яйцо дернуть! Мы тут смелые ребята, мы все можем! Ну, во- первых, они ошибаются: безнаказанно за яйцо можно дернуть разве что курицу.

А что мне не нравится в сегодняшней журналистике, во-вторых? Мне не нравится неуважение к человеку. К таланту. К таланту любого по-настоящему одаренного человека. Нельзя говорить о большом художнике языком барахольного рынка!

Это неправильно. Это некрасиво. Это нечестно. Это ты примазываешься. Это ты как бы говоришь: "Ну мы тут с Ростроповичем стояли в одной очереди!"

Ну нет! Не стоял ты с Ростроповичем в одной очереди! Никто тебя не заметит рядом с Ростроповичем! И тогда они начинают хамить Ростроповичу, чтобы их заметили. Потому что для них хамство - это единственная возможность обратить на себя внимание.

- И последний вопрос, Александр Борисович. Трудно быть Градским?

- Не знаю. Не пробовал. (Смеется.)