Трудно назвать музыкальное событие, о котором она не рассказывала бы с телеэкрана. Трудно представить имя музыканта, ей не знакомое. Двадцать пять лет Галина Симанская делает музыкальные передачи на горьковском/нижегородском телевидении.
Окончила консерваторию (музыковед).
С 1977 года – на телевидении. Автор и ведущая телевизионных циклов о музыке "Музыкальная жизнь горьковчан", "Диалоги об оркестре", "Горьковские музыканты-исполнители", "Играй, гармонь", "Сидит милка на крыльце", "Музыкальные краски Нижнего" и многих других. Лауреат премии Нижнего Новгорода.
Организатор фольклорных фестивалей "Нижегородский разгуляй" (1990-1995).
Замужем. Сын.
- Согласишься ли ты, что твоя профессиональная жизнь – это тусовка, только "разрезанная на кусочки" и распределенная во времени и пространстве?
- Конечно. Вообще тусовка как таковая существовала испокон веков. Художники на Монмартре, Александр Сергеевич Пушкин в кафе на Невском – все они тусовались. Мы на джазовых фестивалях и рок-концертах - тусовались. Студентами консерватории мы приходили на престижные симфонические концерты – то же самое. Правда, слово "тусовка" звучит не всегда корректно. Возможно, прежние тусовки отличаются от нынешних прежде всего тем, что они были по профессиональному признаку. В этом смысле моя профессиональная жизнь - сплошная тусовка. Я ходила на все фестивали, выставки, ездила с компаниями в столичные города на престижные спектакли и концерты, ходила в походы, пела песни под гитару у костра. Но если говорить только о телевидении – есть такое определение, что это "пожар в сумасшедшем доме". Психическая тусовка.
- Прямой эфир на телевидении – всегда нештатные ситуации. Вспомни пример из своего опыта.
- Вот история многолетней давности. К нам приехал Александр Ворошило, уже очень известный благодаря – вспомним тусовки – правительственным концертам, в которых всегда принимал участие. Записываем передачу. Он должен вначале спеть арию Роберто из "Иоланты": "Кто может сравниться с Матильдой моей". Затем следует моя фраза: "Здравствуйте, дорогие друзья, у нас в гостях солист Большого театра …". Что со мной случилось – не знаю, но сначала я не могла произнести слово "Александр", потом "опера", а он все запевал это свое "Кто может…". Я запинаюсь, останавливается запись. Наконец, он поворачивается ко мне и говорит: "Ну, кто-нибудь может сравниться с Матильдой моей?" и смотрит глазами убийцы. Видимо, с испуга я произнесла требуемую конструкцию. Потом мы даже подружились, и он доставал мне, приезжавшей в Москву, билеты в Большой театр. Еще один трагикомический случай едва не стоил мне жизни. Записывали мы ансамбль Дмитрия Покровского. Дима был человеком противоречивым – взрывной, резкий до грубости, и с абсолютно детской душой, мог разрыдаться, приласкаться. Но чуть что не по нему – становился зверем. Запись мы начинали несколько раз, по разным причинам. Поднимаю я глаза – в меня летит скамейка, на которой они сидели. Она пролетела буквально в сантиметре от моей головы… Потом, конечно, он очень комплексовал, долго просил прощения.
- Ты попала на телевидение студенткой. По блату, по призванию, по стечению обстоятельств?
- Все вместе. Моя подруга, завлит оперного театра Галя Покровская, узнала, что нужен музыкальный редактор, и предложила мне попробовать. Я уже работала в музыкальной школе, писала диплом на тему рок-оперы Журбина "Орфей и Эвридика", собиралась учиться дальше или преподавать…Телевидение было для меня темный лес. А призвание, наверное, было – стремление к общению. Я очень любила ездить, смотреть, слушать. Мы с подругами могли поехать в Ленинград на спектакль французского театра, а оттуда – неожиданно - в театр Паневежиса, ни слова не зная по-литовски. И только в билетной кассе мы соображали, что в спектакле ни слова не поймем! Хотя уже в те времени в театре существовал синхронный перевод, наушники на каждом кресле. Что нами двигало? Азарт, жажда необычных впечатлений. Так мы о чем?
- О профессиональном призвании.
- Призвание – это увидеть, услышать, познакомиться. Общение, душевные впечатления. Признаюсь, что всегда стремилась к людям интересным. И знакомства с людьми значительными, знаменитыми, конечно, льстили.
- С кем же из знаменитостей тебе посчастливилось пообщаться?
- Множество знакомств – за четверть-то века на телевидении. Очень много общалась с Андреем Эшпаем, даже отдыхала рядом с ним в Грузии (у него там дача). Меньше – с Щедриным. Особое трогательное воспоминание – Саулюс Сондецкис, удивительный человек огромной внутренней культуры. Очень сложно дружить с ними – только почувствуешь душевное родство, а жизнь и разводит.
- Ты ведешь статистику – сколько было программ, сколько сюжетов?
- Я даже автографы не собирала, за редким исключением (Плисецкая, Асаф Мессерер, Козловский). Передач – очень много. У меня есть циклы-долгожители. "Музыкальным краскам Нижнего" – седьмой год. "Сидит милка на крыльце" шла шесть лет. Ранние циклы – "Диалоги об оркестре" - три или четыре года.
- Как тебе это удается? Считается ведь, что телепередача стареет уже через полгода.
- Долгая жизнь передач – благодаря теме, а не мне. Просто нам с тобой повезло, что мы живем в таком городе, где есть симфоническая музыка, музыкальный театр, эстрада, джаз, андерграунд. Форму выбирать тяжело, да, приходится напрягаться, чтобы не штамповать одинаковые передачи, как на конвейере. Но я очень люблю музыку. Это мое счастье, моя профессия, моя любовь, все, что есть в моей жизни.
- Но ведь стирается острота впечатлений. Сегодня музыка может тебя поразить – при гигантском слушательском опыте?
- "Стикс" Канчели на прошлом сахаровском фестивале. Сергей Ларин. Дирижер Гергиев в Мариинском театре. А еще в мае я была на фестивале казачьей песни в Волгограде. Ребят из ансамбля "Станица" на прощание я попросила спеть любимую песню "Любо, братцы, любо". Они вышли на берег Волги – человек сто, как сцепились кругом, как ее запели – не знаю, как у меня не случилось разрыва сердца. Это как волна, накатывающаяся и собирающая все большую массу воды, – великая музыкальная стихия. Но я вообще человек впечатлительный и люблю впечатляться.
- Впечатляясь на записи, не забываешь о работе?
- Бывает, но реже, чем когда прихожу просто послушать. Когда ребята из оркестра, здороваясь, спрашивают: "А где твоя съемочная группа?" Как будто я уже совсем не могу придти как нормальный честный зритель.
- Ты работала во времена цензуры и запретов. Мешало?
- Я не помню, чтобы на нашем телевидении впрямую запрещали показывать того или иного музыканта. Вот когда была горбачевская антиалкогольная кампания, нам пришла бумага, запрещающая в эфире упоминание вина, бокалов и прочего. И даже знаменитую арию из "Тривиаты" со словами "Налейте, налейте бокалы полней" нельзя было передавать в эфир.
- Помню, в связи с телевидением в семидесятых годах музыкантам запрятывали длинные волосы под воротник.
- Волосы запрятывали не кому-нибудь, а Градскому. Шел фестиваль "Серебряные струны", и Градский был его звездой, кумиром, наделавшим много шуму, в том числе длинными волосами и широченными клешами. Перед заключительным концертом, который должны были транслировать, организаторам фестиваля строго сказали: "Волосы подстричь, а брюки сменить". Поэтому буквально на коленях Градского уговорили сменить штаны, которые ему на время выступления уступил кто-то из ребят-комсомольцев, а волосы замаскировали.
- На различных сборищах ты часто поражашь какими-нибудь перьями, меховыми опушками в одежде. Любишь наряжаться?
- Люблю, конечно, но для меня важнее правила, как нельзя одеваться никогда. Сочетание цветов, стилистическая гармония, длина каблуков и юбки. Мне их с детства привили мама и учительницы музыки.
- Как интересно, учителя музыки видимо заменили институт гувернанток. Моя учительница однажды выгнала меня, четвероклассницу, с урока за чулки, спустившиеся на коленках сборочками. Я на всю жизнь запомнила слова: "Женщина такого допускать не должна!"
- Да ведь в то время учителя музыки были привилегированной кастой. К тому же в классе один учитель на тридцать человек. А музыкальная школа – маленький храм, где ребенок один на один с учителем. Другой уровень внимания.
Мне всегда нравилось одеваться, даже во времена полного дефицита, когда выручала только "Березка" с ее чеками, которые можно было купить у спекулянтов. Помню, однажды я раздобыла там блузочку. И папа, узнав, во сколько она обошлась, молвил: "Может быть, лучше было купить зимнее пальто?" Однако больше всего я люблю хорошую косметику и французскую парфюмерию. Мои ароматы – с восточной ноткой, "Фиджи", "Сикким".
Однажды я в машине оставила очень хорошие перчатки. Переживала, конечно. Через несколько дней приносит эти перчатки ассистент: "Ваши?" Оказывается, их нашли водители и стали по запаху определять: чьи. Один и говорит: "Конечно, Симанской, запах, что ли, не узнаете?"
- А танцевать любишь?
- Ой, не то слово. Обожаю рок-н-ролл, хотя сейчас кувыркаться, наверное, уже не смогу; Очень люблю "Семь сорок". Это танец с большим достоинством, где главное держать голову и спину, выглядеть благородно. И еще вальс – мы всегда танцевали его с папой.
- Знаю, ты любишь готовить.
- Да, очень, и люблю, когда много едят. В Эссене у меня есть друзья. Их шестилетний сыночек знал по-русски только два слова: "Галина" и "борщ". Этот стеснительный ребенок однажды за семейным ужином съел мой борщ, а потом голубцы, и снова борщ, и опять голубцы – я думала, ему станет плохо. Еще один друг из Израиля сделал мне очень большой комплимент. Я встречала его фаршированной щукой (меня научила бабушка подруги, естественно, еврейка), и он сказал, что такой щуки не едал даже в Израиле.
- Выбери себе, пожалуйста, главную жизненную роль: привилегированная каста, ломовая лошадь, леди…
- Конечно, ломовая лошадь. Какие вопросы? Кто в прежние времена работал на телевидении – все ломовые лошади, даже самые красивые и благополучные состоявшиеся телеведущие. Телевидение – это сладкая каторга.
- А поцарить? Подставить руки для поцелуя, быть в центре внимания? Чем ты компенсируешь?
- Конечно, когда люди благодарят за передачу. Политические деятели, должна сказать, руки не целуют и даже редко говорят "спасибо". Артисты – обязательно. Но важнее поцелуев само понимание того, что передача получилась, и свет был хороший, и не очень устала, и человек благодарен. А вообще я даже боюсь, когда со мной здороваются на улице и в трамвае.
- Из реальности "ломовой лошади" что ты можешь сказать о любви к жизни?
- С годами эта любовь уменьшается, особенно если смотреть на нашу жизнь. Но вообще жизнь имеет смысл любить. Богатство – это не количество дензнаков, а собрание приятных ощущений. И главное правило – быть довольной тем, что у тебя есть сейчас. Тогда ты счастлива.
