Сам овца: Автобиографическая проза

Исключение опровергает правило

Когда я был совсем маленьким, моему отцу доставляло огромное удовольствие, посадив меня к себе на колени, заговорщическим тоном промолвить: "Молодец - против овец. А против молодца?.." И я, замирая от восторга, торжественно произносил: "Сам овца".

Это необыкновенно радовало моих родителей. Мне же в ту минуту виделась картина, не имевшая никакого отношения к истинному смыслу пословицы.

А видел я бескрайнее туманное поле - поле предстоящей битвы. Слева располагалось русское войско - на конях, в островерхих шлемах, как в фильме "Александр Невский". Справа до горизонта мрачно теснились овцы. От человеческого воинства отделялся и выезжал вперед Молодец - витязь-богатырь вроде Микулы Селяниновича. Навстречу ему из стада овец выдвигался их предводитель - мощное и свирепое животное: Сам Овца. Они медленно сближались.

Поединок Молодца и Самого Овцы определял исход всей дальнейшей битвы. Картина получалась грозная и торжественная.

Только много лет спустя, мне вдруг открылось общепринятое прочтение этой крылатой фразы. И я, надо сказать, был сильно разочарован ее убогой назидательной мудростью.

Конечно, в детстве я был не один такой странный. Два моих товарища в разное время признались мне, что первая строчка русской народной песни Шумел камыш, деревья гнулись вызывала в их сознании образ некой мыши-шумелки. Которая, видимо, шумела так, что гнулись деревья.

Эстрадная песня со словами Долго будет Карелия сниться, будут сниться с этих пор остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озер читалась моим другом Максимом Капитановским следующим образом: "Долго будет Карелия сниться, будет сниться с этих пор: остроконечно ели ресницы над голубыми глазами озер".

Макс в детские годы боялся этой песни. Действительно, если кто-то ест ресницы, да еще как-то остроконечно - согласитесь, это, в общем, жутко, и даже задушевный вокал Марии Пархоменко не спасает ситуации.

…

Историй таких можно вспомнить множество. И очень жаль, что с годами наше ухо теряет способность различать эти волшебные вещи в потоке общепринятых банальностей. Хотя, бывают, конечно, исключения. Однажды мы сидели за столом с Александром Градским и пили шампанское, не помню уже по какому поводу. Вдруг Градский поднес бокал с вином к уху, глаза его затуманились. Потом Градский сказал: "А ну-ка, Макар, вот мы сейчас проверим - поэт ты или не поэт. На что похож этот звук?" С этими словами он поднес шипящее шампанское к моему уху. Звук действительно напоминал что-то знакомое. "Может быть, шум стадиона?", - неуверенно предположил я. "Ни хуя ты не поэт!, - расстроился композитор. - Вода в бачке так журчит!"

…