В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы"
Александр Градский

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Александр Градский - певец, композитор. Эфир ведет Нателла Болтянская.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Здравствуйте, Александр Борисович.

А. ГРАДСКИЙ - Добрый день.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Рада Вас видеть. У Вас странная такая слава. Вы известны как один из самых зубастых людей в мире искусства, но на самом деле все далеко не так. То есть в глубине души…

А. ГРАДСКИЙ - То есть зубы у меня есть, а характер нежный и ласковый.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Белый, мягкий и пушистый.

А. ГРАДСКИЙ - Это как удобнее комментируйте.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Как-то Вас в последнее время не то чтобы не слышно, слышали про "Август 44-го", про Вашу музыку, написанную к кино…

А. ГРАДСКИЙ - Было.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - …а как-то на сценах стали реже появляться.

А. ГРАДСКИЙ - Нет, я сейчас сам себе изменил, очень сильно. Обычно - это для меня раз в 5 лет в Москве делать концерт. Так было в 90-м году, 95-м и 99-м. В среднем раз в пять лет в государственном концертном зале "Россия". В связи с юбилеем зала, и у зала тоже в этом году 30 лет, мы решили сделать мой концерт 3 ноября. То есть у меня будет день рождения, но не круглая дата, а у "России" будет круглая дата. 3 ноября мы делаем мой сольный концерт, неожиданно, раз в два года получается.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - На самом деле это впечатление, что Вас стало меньше видно, - это не мое единоличное впечатление. Вот, пожалуйста, с помощью Интернета из Киева Вам пришел вопрос. "Ваш добровольный уход со сцены - форма эстетического, нравственного и человеческого протеста против всего того, что вынуждены слушать и видеть ныне, или это некая объективная реальность?"

А. ГРАДСКИЙ - Ответ очень простой. Совершенно не точно поставленный вопрос. Никакого ухода со сцены не произошло. Все дело в том, что если я этим реально занимаюсь, мне самому ведь интересно, что происходит со мной самим именно в СМИ, ни дома, ни на концертной эстраде, ни в работе над музыкой к кино или просто над пластинкой. Есть еще, помимо всего этого, информационное присутствие каждого человека, певца, музыканта, даже политика. И это информационное присутствие дозируется. Каким образом? Кого-то очень много, кого-то очень мало.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А Вы боитесь перекормить?

А. ГРАДСКИЙ - Об этом-то я и говорю. У меня совершенно четко прослеживается, и мной самим, и многими моими знакомыми и знающими меня людьми тенденция к тому, сколько и в каких количествах я должен присутствовать, и где. Поэтому, если проанализировать то, как я присутствую сейчас, и то, как я присутствовал 25-30 лет назад, - это абсолютно одинаковые величины. Это практически одно и то же, плюс минус 5%. К чему я это говорю? К тому, что я, может быть, и не возражал, если бы я был чаще в эфире и в СМИ, но ведь вопрос, с чем. Если с информацией о том, как я живу, - это малоинтересно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Ну прям…

А. ГРАДСКИЙ - Мне. Мне малоинтересно, чтобы писали о том, как я живу. Это правда. В этом смысле я, наверное, довольно-таки замкнутый человек. Я стараюсь не совершать поступков, которые могли бы дать прессу для появления желтопрессных статей. Стараюсь их не делать. Я мало бываю в общественных местах, связанных с презентациями или какими-то празднествами. Но я бываю там иногда, на самом деле. Это тоже дозируется. Поэтому ответ такой. Сначала меня власть дозировала, потому что было принято решение, что его должно быть столько-то, не больше, но чтобы совсем не было, тоже нехорошо. Потом меня это неожиданно устроило. Карьера моя идет больше 35 лет, и у меня как-то проблем с посещаемостью концертов, с покупками пластинок нет.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Это действительно так, тем более, что уже очень много пришло заявок на пейджер. Но я думаю, что мы будем дозированно выполнять эти заявки.

А. ГРАДСКИЙ - Нет, мы музыку не будем по заявкам.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Не будем?

А. ГРАДСКИЙ - По заявкам - нет. Вы же мне сказали, что мы будем говорить о кино.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Да, мы сейчас поставим композицию...

А. ГРАДСКИЙ - Мы будем просто кусочки давать, и если Вам интересно, будем говорить о кино, потому что у меня об этом спрашивают.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Итак, фильм "В августе 44-го", композитор Александр Градский. Давайте мы поставим.

А. ГРАДСКИЙ - Кусочек можно, для начала.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Что это такое будет?

А. ГРАДСКИЙ - Ну, тревога. В кино ведь как?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Тревожная музыка, "ту-ду-ду-дум".

А. ГРАДСКИЙ - Предположим. Но там по-другому.
-

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Я думаю, что, с одной стороны, музыка в кино вроде должна реализовывать задачи не только свои. А с другой стороны, мелодия "Шербурских зонтиков" существует сама по себе.

А. ГРАДСКИЙ - Это просто разные задачи. В этом фильме есть… говорят, оформительская музыка, то есть происходит что-то на экране, а музыка поддерживает этот экран. Иногда бывает, что на экране происходит не очень интересно, а музыка звучит значительно. В этом случае плохие режиссеры и продюсеры давят музыку, с тем, чтобы музыка не выпирала. У них есть такая терминология: "Зачем нам эта опера?" А хорошие режиссеры, умные продюсеры делают такой вывод: "Если уж мы не доиграли как артисты, как сценаристы, то, по крайней мере, музыка будет здорово сделана, будет долбить на зрителя. И, чем черт не шутит, создаст эмоционально активную среду, в которой, может быть, пройдет и то, что актеры сыграли неважно, и сценаристы или режиссеры недоделали". Так построен американский кинематограф. То есть там, где нужно "додавить" зрителя, используются любые средства. В том числе в плохой картине про каких-нибудь китайских полицейских могут быть поставлены трюки так, что это уже имеет эффект. Совершено неважно, что люди не играют, сюжета нет, кто убийца, ясно с самого начала, даже до начала картины, но трюки поставлены так здорово...

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А в Вашем случае?

А. ГРАДСКИЙ - В моем случае приблизительно так и произошло. И режиссер, и продюсер приняли другую линию. Они решили, что музыка, громко звучащая и по-настоящему воздействующая на зрителя, не нужна. А я сделал музыку в расчете на то, что это будет все замечательно. И знаете, как интересно? Когда я смотрел отрывки из этого фильма, (естественно, я же работаю с картиной), мне вполне хватало, что играли Женя Миронов, Балуев, Тышкевич, Петренко. То есть у меня не было ощущения, что…

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Не дотягивают?

А. ГРАДСКИЙ - Да, что они не дотягивают. Сценарные какие-то были сложные вопросы, но книга Богомолова - великая совершенно книга. Сценарий, может быть, получился не очень действенный, он более пластичный был. И в этом отношении мне пришло в голову, что если сценарий такой, съемка такая пластичная, то будет здорово, если в паузах музыка будет сильно воздействовать на людей, не потому, что я хотел одеяло на себя перетянуть, а просто берется аналог. Берешь матрицу, фильм и проверяешь баланс и уровень звучания. И там это очень громко, явно, в хорошем музыкальном шестиканальном изображении. И все. То есть по аналогам наши не работают. Мне какой-то режиссер на "Мосфильме" сказал: "А я сделал 300 картин, я знаю". Я ему задал вопрос: "Где?" Он говорит: "На "Мосфильме", где же еще" - "А-а… ну, понятно". В этом все дело.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Вы в последнее время достаточно часто появляетесь на разного рода мероприятиях, связанных с кино.

А. ГРАДСКИЙ - Не появляюсь. Почему?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Я своими глазами видела Вашу фотографию в море на "Кинотавре".

А. ГРАДСКИЙ - Не был я на "Кинотавре" уже несколько лет, 6 или 7.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Хорошо, тогда к Вам вопрос как к зрителю. Когда Вы смотрите картину, Вы имеете возможность сами расчленить, что музыка такая…

А. ГРАДСКИЙ - Конечно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Или Вы все-таки зритель?

А. ГРАДСКИЙ - Нет, я никакой ни зритель. Я благодарный зритель в том смысле, что я люблю, когда мне подносят профессионально сделанный материал. В любом жанре - в кино, музыке, неважно. Но все равно ты не можешь смотреть фильм, не деля его на эти составные части, если ты профессионал. А у меня больше 40 картин, я вынужден это делать, смотреть это как профессионал. Но я научился это делать - отделять себя, восторженного зрителя, почитателя, от профессионала. Я всегда знаю, из какого сора растут стихи невинные стыда. Я всегда знаю, из чего сделано.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Очень много вопросов на пейджер.

А. ГРАДСКИЙ - Задавайте.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Я бы хотела задать вопрос, присланный из Кременчуга по Интернету. "Как Вы относитесь к музыке формата "шансон", и не считаете ли Вы стиль, в котором Вы работаете, подходящим под шансон?"

А. ГРАДСКИЙ - Шансон - имеется в виду блатная песня? Что они имеют в виду под словом "шансон"?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - У меня такое впечатление, что здесь контекст именно такой.

А. ГРАДСКИЙ - Понимаете, какая штука? Что такое блатная песня для меня? Это не более чем один из жанров народной музыки. Но это совершенно не значит, что этот жанр должен быть нагнетаем и везде распространяем.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Вы знаете, ведь песни из Ваших других альбомов при известном желании можно подтянуть. Но я позволю себе, разрешите мне комплимент? У Вас поэзия приличная.

А. ГРАДСКИЙ - Да я знаю, что у меня поэзия нормальная, просто не во всех местах. Когда я был помладше, я писал плохо. А потом я стал писать лучше, а сейчас я пишу просто хорошо, вот и все. И если учиться писать стихи, то можно, в принципе, и научиться. Развить себя, свой слог, свои знания. Так у меня и получилось. Чем больше я знал, тем лучше я писал стихи. Стать таким гением как Пушкин, мне не суждено было с самого начала. И я не смогу стать, потому что человек мог в 17 лет писать абсолютно гениально. У меня так не вышло. Я в 15 лет писал плохо, в 22 - чуть лучше, в 30 - почти хорошо, а сейчас совсем хорошо.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - "Как обстоят дела с Вашим театром? Когда думаете открываться?" - спрашивает Дмитрий.

А. ГРАДСКИЙ - Это вопрос, конечно, интересный. Я-то хочу открыться как можно скорее. Мы получили очередные средства от правительства Москвы, благодаря личному вмешательству и мэра, и Мосгордумы это произошло. И в общем, надеюсь, год-полтора, может быть, два. Такие параметры. Дело тяжелое. Строительство вообще дело такое, загадывать невозможно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Такое грустное сообщение на пейджер. "Нателла, музыку Градского по-настоящему оценят только тогда, когда его не будет, как и со всеми великими".

А. ГРАДСКИЙ - Как фамилия товарища?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Маша.

А. ГРАДСКИЙ - Маша, я с Вами заодно абсолютно. Вы абсолютно правы. Это Вы сказали то, что я говорю. Потому что мое присутствие, стопроцентно, очень мешает по-настоящему оценить то, что я делаю. Моя как бы физиогномия… ее много. Вы мне говорите, почему я мало показываюсь. Я знаю, что меня сразу становится очень много.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - …как только показываюсь.

А. ГРАДСКИЙ - Да, лучше по чуть-чуть, понемногу. Потому что что-то его много уже. У меня самого такое впечатление, когда я сам на себя смотрю. Показывали мой концерт недавно, бывший в "России" в последний раз. Наконец-то его смонтировали, приобрели, показали по первому каналу. Я смотрю, что-то много: и классику поет, и рок-н-роллы, и вообще, что-то играет на гитаре, сочиняет, хоры какие-то у него. Что-то его много, до фига, - говорю себе даже я. Казалось бы, есть разные люди. Одни смотрят на себя и думают: "Какой супер!" У меня другое ощущение. Я понимаю, что я нормально, хорошо работаю, мало ошибок вокальных, есть какие-то даже достижения. Но что-то у меня не оставляет это впечатления. Может, это типично русская черта, чтобы не было много какого-то человека? Не нравится в России это дело. Может быть, поэтому у меня 35 лет карьера идет, потому что я в сторону куда-то ухожу все время.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - "Дорогой Александр Борисович, лет 20 назад слышала Ваше выступление в ВИНИТИ, тогда Вы были эстрадным певцом. С тех пор Вы сделали огромный скачок, и стали оперным певцом…

А. ГРАДСКИЙ - В ВИНИТИ - это где? А, в институте каком-то.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Да. "Стали оперным певцом с великолепными голосовыми модуляциями". Тушите свет, Александр Борисович.

А. ГРАДСКИЙ - Замечательный вопрос. Но я оперным певцом стал по диплому в 74 году. То есть в 27 лет мне дали диплом в институте Гнесиных, где было черным по белому, с печатями написано: "концертный камерный и оперный певец". Это диплом. То, что я не работал в оперном театре? Ну, не работал. Потом в Большом театре в 88 году мне удалось участвовать, в опере Корсакова "Золотой петушок". Потом рок-н-ролл, эстрада, потом опять рок-н-ролл, камерная музыка, потом что-то под гитару, потом стихи активно пошли. Потом подумал: ну вот, интересно, голос надо бы использовать, давайте попробуем в своем концерте петь оперные арии. Потом, я никогда не пел романсы русские. Дома пел с удовольствием, под рояль, гитару, и "Отвори калитку", и "Гори, моя звезда". Для себя, для друзей. А потом думаю: ну, почему бы ни спеть в концерте? Раз, спел в концерте, сделал целую программу с русским оркестром, Осиповским. То есть главное для человека и музыканта, я уверен, (не уверен, не обгоняй): уже созрел для того чтобы спеть русские романсы в концерте - можешь. А вот понять это - ты можешь уже сейчас, или еще рановато, или вообще лучше не надо... У меня был когда-то замечательный опыт в этом смысле. Я вышел на каком-то джазовом сборном концерте и спел "Summer time". Я спел очень неплохо, но не по-джазовому. С тех пор я джаз в концерте не пою. Потому что я понял, что я как бы не туда. Хотя я могу спеть любое джазовое произведение, и даже импровизацию Фицджеральд повторить.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - То есть не тяготеете к этому?

А. ГРАДСКИЙ - Технически я могу это сделать, но этого же очень мало. Надо душу иметь сообразно джазовой музыке, надо всю жизнь этому посвятить. Это целый огромный пласт, который я не поднимал. Ну чего я туда полезу? Говорят, Градский может спеть хоть передовицу "Правды". Я могу спеть передовицу "Правды".

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Зачем?

А. ГРАДСКИЙ - Я и говорю, зачем. То же самое и с джазом получилось. Не буду я петь джазовую музыку.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Пришел еще один вопрос на пейджер. "Спросите у Александра Градского, правда ли, что он такой вредный и жадный, как о нем говорят?" Вредный - да, жадный - нет.

А. ГРАДСКИЙ - Я не вредный и не жадный. Кто говорит, я знаю. Есть пара придурков, которые живут, будучи артистами довольно плохими, одноплановыми, однобокими, с одной краской. Но живут эти пара придурков за счет того, что они называют чьи-то фамилии, с которыми они общались. Они называют фамилию "Пупкин", а Пупкин известен на всю страну. Я сейчас про себя не говорю. И говорит, что Пупкин, оказывается, в восьмом классе ковырял в носу. В этот момент выясняется, что человек приклеился к фамилии "Пупкин". Или выходит какой-нибудь человек в эфир, и какого-нибудь большого художника обзывает матерно. И через 2-3 дня скажут: "Кто же это такой назвал этого художника матерно?" Оказывается, Фипкин какой-то. Смотришь, через полгода этот Фипкин уже в эфире. И хоть он мой приятель, я не буду его фамилию называть, но способ, каковым человек проникает в информативное поле, им выбран... его, я бы такой способ для себя не выбрал. Он молодец, он выбрал этот способ. Понимаете, тут те люди, которые называют известных людей умными, глупыми, жадными, добрыми, психами, нормальными, ловеласами, импотентами, мужеложцами, - этот способ известен много лет.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Да, это старый способ.

А. ГРАДСКИЙ - Приклеился к кому-то, вылез сам. Поэтому я могу сказать, что нет, почему, я довольно расточителен бываю. Иногда бываю очень экономный.
-

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Александр Борисович, говорят, Вы были в этом году на Грушинском фестивале. Мне как частному лицу это безумно интересно.

А. ГРАДСКИЙ - Да, я получил огромное удовольствие.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - И как?

А. ГРАДСКИЙ - Вышел, было замечательно, все включили фонарики, там было больше 120 тыс. человек, говорят, на горе сидело. И замечательно, гора была как ночное небо, потому что лица людей не видны, а движение рук, фонариков...

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Около 300 тыс. человек было в этом году.

А. ГРАДСКИЙ - Говорят. Но это нет, конечно, я не думаю. Всего, может быть, да.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Вопрос на пейджер. "На каком альбоме в каком году записана песня на стихи Саши Черного "Желтый дом"?" - Виктор из Петербурга.

А. ГРАДСКИЙ - Очень просто ответить на этот вопрос. На альбоме "Сатиры" 80 года запись, а выпуск, если мне память не изменяет, то ли 87-го, то ли 88-го, это уже "Мелодия" выпустила. А теперь это лазерная пластинка, то есть компакт-диск, который так и называется "Сатиры", там это и есть.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Давайте музыку послушаем?

А. ГРАДСКИЙ - Да, из кино кусочек такой. Погоня, потом русская тема, потому что там русские ребята побеждают предателей, и красивая русская тема нужна была.
-

А. ГРАДСКИЙ - Ну вот, погоня заканчивается, и потом идет отзвук ударных, и тема лирическая. Мы разговаривали о кино, помните, я Вам сказал? Эта фонограмма вполне самодостаточная. Можно было добавить какие-то шумы, проезд машин. Это все погоня, одни солдаты, в солдатской форме, это враги убегают, другие их догоняют... а когда человек не знает, как строить звуковую палитру в картине, режиссер, скажем, не понимает этого, он начинает лихорадочно искать, что вытащить, что задавить. И в этом смысле он действует, я бы сказал, безграмотно, и теряется смысл музыки. Посмотрите, что здесь будет происходить.
-

А. ГРАДСКИЙ - А комментарий такой. Вот этому эпизоду в фильме места не нашлось, ни в каком качестве.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Обидно, да?

А. ГРАДСКИЙ - Ни как подкладка, ни как содержание, поддержать эмоциональное настроение, скажем. Я не мог бы себе представить, чтобы в хорошем голливудском фильме, в любом - сентиментальном, военном, каком угодно, - для так записанной музыки… тут ведь 120 человек работали: оркестр, музыканты, звукорежиссеры, те, кто обрабатывают пленку, компьютерщики. Уж я про себя не говорю. И это было по заданию сделано. Это же не просто было из головы, а по заданию. И в результате сказали: "нет, что-то у нас некуда вставлять". Я показал несколько мест, куда вставить можно было хорошо, и еще одно место показал, куда бы я вставил, но не вышло.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Сообщение на пейджер по поводу только что звучавшей композиции. "Эта музыка в лучших традициях советской песенной классики". Вы согласны с таким утверждением?

А. ГРАДСКИЙ - Похоже. Вообще, это русская тема, потому что она сделана в традициях русской классики, которая в советской классики тоже присутствовала, эта мелодика. Это потому еще, что фильм про советское время, про войну, про советских людей и про русских людей при этом одновременно. То есть я это как комплимент воспринимаю. Другое дело, что она записана по-современному, то есть оркестр играет, звучит это все по-современному. Мы же не стоим на месте, все пытаются расти над собой.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Как Вы считаете, что опаснее для человека, который считает себя творцом? Переоценить себя или недооценить?

А. ГРАДСКИЙ - Опасней переоценить.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Почему?

А. ГРАДСКИЙ - Потому что недооценить себя - это варианты оценки. Ты недооцениваешь себя, но работаешь. Ты работаешь себе, и работаешь, как можешь. Но при этом говоришь себе: "да нет, я, в общем, никакой, я что-то не умею…" И при этом никакого влияния на самом процесс творчества, работы это не оказывает. Но если ты себя переоцениваешь, тебе хана просто сразу. Потому что у тебя съезжает крыша, ты совершенно не понимаешь…

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А может, наоборот?

А. ГРАДСКИЙ - Нет-нет, ты перестаешь работать над собой, считаешь, что у тебя уже все о'кей, и ничего не надо делать. Нет, конечно, если на Ваш вопрос отвечать, что вреднее, то, конечно, переоценка вреднее.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Хорошо, тогда скажите, как Вы полагаете…

А. ГРАДСКИЙ - Вы, наверное, имели в виду давать себе больше, планку себе задавать, что "я супер", и под эту планку самого себя подтягивать?

Н. БОЛТЯНСКАЯ – Не-а. Я имела в виду совсем другое. Когда человек глубоко и искренне уверен в том, что он гений (Игорь Северянин), иногда создается впечатление, что эта уверенность передается окружающим. Нет?

А. ГРАДСКИЙ - Это элемент поддержки…

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Знаете, когда женщина средних внешних достоинств твердо знает, что она красавица…

А. ГРАДСКИЙ - В какой-то момент ей кто-то скажет: "слушай, ты внимательно посмотри на себя в зеркало".

Н. БОЛТЯНСКАЯ - "Да ты слепой".

А. ГРАДСКИЙ - Если человек уверен в том, что он талант или высокоталантлив, тогда у него поднимается планка, по которой он должен оценивать свою работу. Предположим, я сам себе говорю или кому-то, что я супер, но если вдруг я стал так говорить, то тогда я должен это доказывать. Это еще труднее. Надо доказывать это и себе, и другим. А просто нагнетать то, что ты гениальный, а люди тебе возьмут, да поверят? Да никогда они не поверят. Если под этим что-то лежит: красивый голос, виртуозная игра на каком-нибудь инструменте, блестящая поэзия какого-нибудь нашего современного или старого поэта, - то есть если под этим действительно что-то есть, тогда зрители или слушатели на тебя могут немножко обидеться, что такой выпендрежник, что себя так активно ведешь. Но при этом скажут, что человек - дерьмо, а в общем, он талантливый. В России это бывает.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Александр Борисович, скажите честно, а диск с записью Вашего юбилейного концерта Вы принесли, чтобы подразнить Ваших поклонников на "Эхо Москвы"?

А. ГРАДСКИЙ - Я вам подарить могу его. Тем более, что я дарил уже раз пять.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А может, мы сыграем с него что-нибудь?

А. ГРАДСКИЙ - Ну, сыграйте, если хотите.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Сами выбирать будете?

А. ГРАДСКИЙ - Я не знаю, чтобы не было впечатления, что человек только инструментальную музыку приносил на радио. Смотря, что Вы хотите. Тут есть классика, русская музыка, свои вещи.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Я люблю Ваши вещи.

А. ГРАДСКИЙ - Ну, поставьте 2000 год.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Трек назовите.

А. ГРАДСКИЙ - 10-й на второй пластинке. Это песня совсем свежая, единственная, которая в 2000 году написана.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Сейчас мы поставим.

А. ГРАДСКИЙ - Что же Вы меня ничего не спрашиваете?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А что Вас спросить?

А. ГРАДСКИЙ - Про политику, про деньги…

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Про деньги Вас спросили...

А. ГРАДСКИЙ - Такая смешная вещь… удивительная штука, знаете, в чем состоит? Я пошутил, конечно, меня не надо спрашивать. Но удивительная вещь. О жизни, об интеллектуализме, о проблемах, о философии, о нашей России все время почему-то спрашивают писателей, когда писатели - они пишут, но они не говорят. Писатели говорить не могут, они косноязычные. Музыканты всегда говорят лучше. Послушайте, как говорит Ростропович, Володя Спиваков, как говорил Шостакович блестяще. А писатель говорит: "Ну, я… это, думал… пишу чо? Вот, у меня герой, он такой". "А что Вы думаете о философии России?" - "Я думаю, шо философия в России…" Это просто можно озвереть. Почему нас никогда не спрашивают об этом?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - О том, что Вы думаете о культурной жизни России? А я Вам отвечу, почему я Вам не задаю такой вопрос.

А. ГРАДСКИЙ - Вы знаете, что я отвечу.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Нет, я не боюсь того, что Вы ответите, но у меня такое впечатление, что у Вас есть возможность высказать все, что Вы думаете о культурной жизни России.

А. ГРАДСКИЙ - Через музыку?

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Конечно.

А. ГРАДСКИЙ - На самом деле я всегда это и делаю. Но журналисты все время требуют прямую речь.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - И в музыке это более выверено. А то так скажете что-нибудь, а потом пожалеете.

А. ГРАДСКИЙ - Нет, я так не говорю. У меня тоже выверено то, что я говорю, потому что я репризы эти подготавливаю, если честно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Давайте споем.

А. ГРАДСКИЙ - Давайте 2000-й год, там все написано, все сказано.
-

Н. БОЛТЯНСКАЯ - И Вы после этого хотите, чтобы я Вас спрашивала, что Вы думаете о культуре?

А. ГРАДСКИЙ - Конечно. Правда, это было написано в январе-феврале 2000-го. И никто не знал, что в мае-июне будет происходить.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Вопрос на пейджер. "Как поживает Ваш сын Даниил?"

А. ГРАДСКИЙ - Нормально поживает. В настоящий момент находится в Питере у своих друзей. Завтра приедет.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Ноты знает?

А. ГРАДСКИЙ - Да, и не одну.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Тут же пришло очень много просьб подарить Ваш диск конкретным слушателям "Эха Москвы". Замечательный совершенно вопрос: "Чего Вам не хватает для полного счастья?"

А. ГРАДСКИЙ - Хрр…

Н. БОЛТЯНСКАЯ - О, все так вкусненько?

А. ГРАДСКИЙ - Нет, я думаю, чувствовать себя еще пару-тройку лет в голосовом отношении... говорят, что со временем голос должен портиться и т.д. Мне нужно 2-3 года, потому что за это время я смогу записать "Мастера и Маргариту", оперу свою. Очевидно, смогу. И мне обязательно нужно быть в хорошей вокальной форме эти 2-3 года. Что там дальше будет, - это уже вопрос, и уже мало для меня значимо. А записать свои две партии, хотя бы партию Мастера и партию Иешуа в хорошем вокальном состоянии - это очень важно.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А либретто кто писал?

А. ГРАДСКИЙ - Либретто - там сложно. Составное либретто, много авторов. Естественно, все по Булгакову.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Кто бы мог подумать, Александр Борисович.

А. ГРАДСКИЙ - Это я для тех, кто не читал. Я тут встретил даму одну, она вообще не читала "Мастера и Маргариту". А на вид приятная, милая женщина. Как-то мы привыкли, что это должны знать все. Но она не прочитала, что теперь делать.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - Что могу сказать? Во-первых, напомню, что Александр Борисович Градский сегодня в эфире. Во-вторых, надеюсь, что у нас будет эксклюзивная возможность озвучить что-нибудь из его новых вещей, когда они появятся.

А. ГРАДСКИЙ - Я оставлю вам пластинку, и звучите себе.

Н. БОЛТЯНСКАЯ - А "Мастер и Маргарита" неизвестного автора?

А. ГРАДСКИЙ - Это естественно. Я надеюсь, что за 2-3 года я как-то это сделаю. Потому что руки сейчас высвобождаются, для того чтобы работать над этой оперой. Если только снова не принесут какой-нибудь фильм...

Н. БОЛТЯНСКАЯ - …в котором Вас потом режут.

А. ГРАДСКИЙ - …в котором потом задавят, и я тогда скажу себе: я записал хорошую музыку, довольно-таки нормально записал, мне за это много заплатили, и теперь у меня есть возможность выпустить свою оперу, и сделать ее так, как я хочу. Но жалко, я люблю кино. Кончаловский сказал, что меня можно посадить в кинозал с утра до ночи, и я буду сидеть как ненормальный и смотреть это кино. Я действительно очень люблю кино.

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" был Александр Градский - певец, композитор.