В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы"Ведущий эфира Сергей Бунтман |
- Александр, добрый день!
- Здравствуйте!
- Я бы хотел задать сразу вопрос, который, я не понимаю почему, сейчас гложет нашу страну, такой музыкально-поэтический вопрос. Я знаю, что Вы высказывались по этому поводу и предлагали... Вы меня поняли, да?
- Еще бы!
- Это вопрос с гимном России. Что к нему так привязались? Что должно быть гимном России?
- Да игра какая-то, игра, ваша игра.
- Почему наша?
- Вы все вместе играете. Ну, вы же играете на одном поле, все СМИ. Чем бы дитя не тешилось - лишь бы занялось.
- Хорошо. Но если наша игра, ну, вы знаете, собрались дяденьки такие взрослые...
- Нет, ну, я написал вариант гимна просто. У меня позиция четкая - я написал вариант гимна на музыку Львова конечно же.
- "Боже, царя храни".
- Ну, естественно, а как еще иначе? Если 5-6 символов основных государственных: флаг, герб, герб главного города, военный флаг, и 4 символа из основных 5 уже используются - трехцветный флаг используется, андреевский флаг используется, двуглавый орел используется, герб Москвы - Георгий-победоносец на красном фоне используется, а какие могут быть вопросы, какой может быть гимн? Я сразу сказал, что если вы, вот, прекрасная музыка Александрова, Михалков, там, Эль-Регистан - все чудесно. Но если, знаете - коготок увяз, всей птичке пропасть. Стоит только взять гимн Александрова, сказу вопрос - а знамя какое должно быть? Значит, знамя должно быть красное, герб - с колосьями, и там серп и молот, и поехали. В общем-то, ничего плохого в этом нет, кстати, но тогда нужно на это решиться и объявить всем.
- Т.е. нужна логика, нужно идти до конца?
- Ну, конечно. Нет, ну логика проста. Я написал этот текст и спел. В общем, на мой взгляд, это неплохо, но не нравится некоторым ребятам, вот, прямое обращение к Богу. Как бы у нас страна вроде бы неофициально перестала быть религиозной вроде бы, хотя очень много людей верует, и я в том числе, но вроде бы как бы всех, так, как бы под религию. Ну вот, я сейчас написал еще один вариант текста, уже без обращения к Богу, но с использованием каких-то стихов, которые были, и рассматривается этот вариант. Я знаю, что он рассматривается - один из нескольких, которые рассматриваются в виде перспективы гимна России. Хотя я ничего сложного и страшного не видел в том, чтобы оставить музыку Глинки, которая сейчас. Музыка, на мой взгляд, замечательная.
- Но вы скажите, вот вы - музыкант, певец...
- Что, все говорят, что нельзя спеть?
- Нельзя спеть, это мы не понимаем. Это я не могу, это я не вытащу.
- Да ладно. Знаете, почему нельзя спеть? Во-первых, петь некому - уметь надо, это первое. Просто все уже на столько, что (идет непередаваемая имитация современного пения с отсутствием дикции и мелодии), все забыли, как вообще поется, что это такое. Надо открыть рот, сделать "А-а-а" - вот пение, это вот это, а не вот эти вот пальцы там вот так вот и эта - эй ты, приходи, мы с тобой, тра-ля-ля - вот это совсем другое. Поэтому и отвечаю: можно написать совершенно спокойно стихи и на музыку Глинки, и совершенно свободно это поется. Но самое интересное даже не в этом заключается. Самое интересное заключается в том, что все назидается и навязывается. И гимн Александрова, например, все любят даже не потому, что это хорошая музыка, а просто потому, что много лет это было у людей на слуху. Утром, в 6 утра, в 24 часа, на всех собраниях, на всех концертах все это исполнялось, в торжественной обстановке, на спортивных соревнованиях. Люди привыкли за долгие десятилетия к тому, что вот это - гимн их страны. Здесь ничего удивительного нет.
- Я тоже не понимаю, а что, его что ли легко спеть?
- Его вообще невозможно спеть непрофессионалу. Более того, его никогда не пели. Всегда крутили 2 магнитофона, знаете, так сказать, что бы если порвалась пленка...
- Да-да, запасной был.
- Вот, никто никогда не пел. Никто никогда не знал слов, кроме первых 2-3 строчек, потому что, ну, это сложно. Ведь "Боже, царя храни", ведь посмотрите, как интересно, ведь там 75-80 лет ни слуху, ни духу не было от этого гимна, а он все равно остался, его все знают и все помнят, вот ведь интересно!
- Стоило услышать в кино или в спектакле, в старых нотах прочитать...
- Да, и все равно все помнят. Вы понимаете, какая штука, ну, здесь сложный, я бы сказал - этический вопрос. Все привыкли к тому, что "Боже, царя храни". Ну, давайте выбирать царя, ну почему обязательно называть его президентом?! Выбрали же Михаила Романова когда-то?
- В 613 году.
- И выбирали польских царей, и, извините, одна династия сменяла другую. Есть разница между словом и понятием "царь" и словом и понятием "монарх". Т.е. монарх - это есть династийная вещь, т.е. монарх один наследует другого, и монархия как таковая - это есть монархия. А царь - это просто руководитель.
- Т.е. это не обязательно наследственное?
- Царь - это не обязательно монарх, царь может быть избран. Монарх не может быть избран, монарх становится царем по монархическому признаку, по наследству. Поэтому если мы придумали, что у нас избираемый государь или, так сказать, представитель народа, который имеет самую большую власть, ну, назовите его царем и пойте "Боже, царя храни"! Но видимо, мы все-таки от Бога отошли в свое время, и довольно-таки далеко, и уничтожили Бога и в виде икон, и в виде, я бы сказал, нравственного начала в каждом человеке - в ком-то это осталось, а в ком-то нет.
- Ну что, англичане, будь они там атеисты, и поют "Боже, храни королеву", и поют себе, и ничего с ними не случается.
- Не в этом дело. Я всегда путаюсь вот когда - когда мне совершенно ясно: ну, вот зачем тогда трехцветный флаг андреевский, тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та, зачем тогда это все? Очевидно просто, что под шумок снесли Дзержинского, еще там что-то, быстро утвердили флаг, герб, ля-ля-ля, а до гимна - ни-ни, "Боже, царя храни" не надо, давайте, пускай Глинка будет. Т.е. я приблизительно себе представляю, как это все происходило там за столом, как это все обсуждалось. И все это очень правильно и нормально, и по-человечески можно понять, но нужно и голову иметь. И все-таки придти к тому, что музыка, вот это надо точно сказать, музыка не исчезает, она никуда не девается. Невозможно понять, почему музыка какого-то там князя Львова, который вообще непонятно, что-нибудь он еще написал когда-нибудь или нет?
- А не важно, ему хватало этого. Как Роже де Лиль только написал одну вообще вещь, ну и что - на 200 лет.
- Да, но в чем тут дело, почему эта музыка?.. Вот, Бизе: "Кармен" - гениальная опера, а "Арлезианка" - ну, весьма так себе, да? И больше там, ну, что еще, какие там кусочки музыкальные были, какие-то сюиты, и все. а на всю жизнь, на всю историю, на века остался Бизе как автор этой оперы, наверное, самой гениальной оперы за все время существования оперного искусства. И спорить-то очень сложно.
- А стоит ли в этом разбираться, потому что так оно и есть: есть великое, которое каким-то непонятным образом было создано, а остальное - так?
- Вы абсолютно правы. Тут же есть еще один момент. Когда даже непрофессионал, даже далекий от музыки человек, вообще непонимающий ноты, но все равно русские люди любят петь, и многие поют очень хорошо, и за столом, и в компании, и по улице идут, под гармонь, но внутренне люди чувствуют, что хорошо, а что плохо, их же невозможно обмануть.
- Я хочу ответить на один вопрос - да, конечно, мы много говорили об этом, я даже сделал отдельную здоровенную передачу, очень большую, где гимны, начиная, там, с марша Преображенского полка, какие были в России и существовали, я тогда давал в передаче, чтобы мы с вами вместе снова послушали и, наверное, подумали. Александр, давайте вот послушаем тогда ваш, которого у меня в передаче не было?
- Давайте, хоть там и другие, я сейчас меняю текст, но мне и этот текст тоже нравится. Это с концерта запись, да.
---ПЕСНЯ---
- Прошу всех сесть.
- Ну, там тоже встал весь зал. Никто никого не заставлял.
- Да нет, это действительно и поднимающая с места, и - Львов замечательную музыку написал.
- Понимаете, дело даже не во мне. Пускай там будут другие стихи, кто-то напишет лучше - но музыка все равно.
- Но вы показали, что можно сделать в современном стиле.
- Да, конечно, в современной обработке, и с оркестром, и с хором - по-настоящему звучащим. Ну, ничего здесь примитивного нет, все здесь просто. Вот, есть разница между примитивом и простотой.
- Вот, между примитивом и простотой - у меня как раз вопрос из Интернета: "Не хотите ли вы продюсировать кого-то? Хочется, чтобы в России начали петь". Вот, вы только что говорили, что за столом, что на улице и так далее.
- Да нет, я прекрасно понимаю, что хотелось бы, чтобы в России начали петь! Но от меня тут мало что зависит. Просто у меня будет когда-нибудь построен театр, и, наверное, там придется, для того, чтобы людям было как бы приятно слушать спектакль, учить людей петь по-своему, т.е. мне учить их. Т.е. какая-то школа будет при театре. Сейчас пока просто до этого руки не доходят. Ну, люди сами должны пробовать петь на самом деле.
- Конечно. Но существуют у нас, ну, например, есть чудесные совершенно голоса, классические голоса, есть оперные. И есть провал, а потом просто люди поют к компании на улице.
- Есть. Да вы знаете, я тут по телевидению видел какой-то вечер самодеятельной песни солдат каких-то, не знаю, даже откуда солдат. Какой-то парень вышел, открыл рот, и у него голос хороший. И запел. Ну, да, он не обработан, да, надо заниматься, но он просто там, солдатик какой-то там, а я вот сейчас вам спою, и открывает рот и поет. Ну, да, его надо учить, конечно. "Приходите завтра" - такой фильм, помните? Там где по роялю била артистка и пела хорошо? Ну, надо учить, и учиться самому. А иногда знаете, что происходит? Человек талантливый, с голосом смотрит телевизор и думает - ну, наверное, таким как я там делать нечего, там нужны другие, потому что он видит то, что транслируется и то, что нужно сегодня продюсерам и, как он думает, людям.
- Такое сделанное все и "под фанеру" существующее?
- Да-да, он видит и думает - так, мне там дороги нет. И я много таких людей знаю, которые могли бы научиться. Но они видят, что это не востребовано. Востребовано другое - прикол востребован, востребована странность некоторая, ну, что-то вроде того, что было в желтокофтный такой период, вот, в начале 20 века, когда абсурд, прикол, стеб, издевательство, Бурлюк, вот все такое...
- Футуризм, слом...
- Плохой футуризм, плохой, понимаете. Не Хлебников, а там, действительно так сказать неумейка Бурлюк, чьи картины стыдно просто вешать на стены, но они поэтому вот в каком-то музее, где-то видел, валяются. Хотя, может быть, они державе какой-нибудь иностранной и стоили бы очень дорого. А так вещать на стену в русском музее в любом городе - ну, стыдоба просто, понимаете! Ну, выпендривались, как хотели, как могли. Достаточно было выкраситься в зеленый цвет, как сейчас кто-то выкрасился в красный цвет, пошел голышом гулять по городу несколько лет тому назад, назвал это "Купание красного меня", какой-то художник. Ну, нарисуй красивую по-настоящему картину, мастерски - не может такого быть, чтобы тебя не заметили.
- Что же, запрещать что ли таких?
- Да пускай делает, что хочет, только вот вы почему там оказываетесь, когда какой-то сумасшедший взял, выкрасился, пошел по городу - ему надо по шее дать и в кутузку уволочь, чтобы он просто детей не пугал, а журналисты прискакали с камерами, сняли этого кретина и показали на всю страну!
- Ну, красное, ведь яркое, ну, Александр, ну, яркое, ну, что же делать!
- Я вас понимаю. Вот вас и влечет, понимаете, на такие яркие вещи-то! И, главное, дураков. Такое впечатление, что действительно СМИ настолько балдеют от своего ума, и их представители, что когда видят дурака - тут же его снимают. И тут же всему народу показывают - смотрите, мол, какие вы, а мы - мы клевые, мы стебаемся над вами над всеми. Но на самом деле, конечно, я, может быть, зря ругаюсь, как всегда, но...
- А что же, почему бы не поругаться?
- Но знаете, что-то тут такое все-таки есть!
- Хорошо. У меня здесь сразу вопрос встык, я просто должен выполнить перед слушателями обязательства - раз задают вопросы, надо отвечать.
- Обязательно!
- Вот спрашивают, кто у вас был педагог по вокалу?
- У меня было 2 педагога основных: Любовь Владимировна Котельникова и Нина Александровна Вербова. Первые 2 курса - Любовь Владимировна преподавала, в институте Гнесиных дело было, а остальные 3,5 года вела Нина Александровна. Обе умерли уже, они, в общем, люди были пожилые уже. Ну, в оперном классе у меня был Семен Семенович Сахаров, дирижер известнейший, который почти 25 лет проработал когда-то в Большом театре дирижером, Наталья Дмитриевна Шпиллер тоже - партнерша Козловского, народная артистка СССР, изумительная певица была у меня педагогом в оперном классе. А вот по камерному пению был замечательный совершенно педагог Георг Борисович Орентлихер и Майя Леопольдовна Мельтцер - все такие немецкие фамилии - люди очень, из старой такой интеллектуальной элиты, все они были очень пожилые и, так сказать, еще помнили то время, когда люди пытались преподавать и петь правильно. Но теперь я не думаю, что таких педагогов можно где-нибудь на улице встретить, вот, распалась связь времен, как мне кажется, прервалась вот эта вот связь между стариками и пожилыми, между пожилыми и среднего возраста, и уж тем более, между среднего и молодыми.
- Ну, надо новые устанавливать связи.
- Это очень трудно, вот это очень тяжело.
- Мы обязательно включим телефон, вы зададите свои вопросы или обменяетесь каким-то мнением с Александром Градским, напоминаю - 203-19-22. Я бы хотел, вот, мы только гимн послушали, я бы хотел еще песенку послушать.
- Давайте, вот 1984 года песенку послушаем, называется "Рассказ человека, который не смог поехать в отпуск на Канарские острова" - любимая песня Свердловского обкома партии.
---ПЕСНЯ---
- Здесь есть вопрос от нашей слушательницы: "Что вам легче сочиняется, элегантно-хулиганское или умное?"
- Легче всего сочиняется жизнь. Утром встал - и она происходит сама по себе. Ты вынужден в этой поэме находиться и любо быть серьезным, либо дурака валять. А вот когда начинается сочинение музыки, что есть отдельный процесс, очень тяжело, и сочинения стихов - тем более, во-первых, ответ на этот вопрос очень развернут, конечно же, так просто не скажешь в двух словах, но музыка сочиняется намного приятнее и легче, потому что я не могу не сочинять музыку и не могу не петь, чисто вот физиологически не могу. Например, я могу не писать стихи, т.е. я не являюсь поэтом, которому, знаете, обязательно надо изложить свои мысли на бумаге.
- Вот на этом месте у вас музыка?
- Да, где невозможно не делать, да. Но в то же самое время, мне интересно, я не знаю, монтировать фильмы, я бы, может быть, стал бы снимать картины.
- Но обойтись можете?
- Могу обойтись, совершенно спокойно. Я всегда говорил, что монтируя вот мои 2 картины, вот с концерта моего, даже 3, я всегда говорил - вот, нет Алана Паркера, поэтому приходится монтировать и снимать самому. А был бы Алан Паркер - зачем бы мне было этим заниматься? Но так как его нет рядом, приходится это делать самому, чтобы не объяснять потом какому-то дураку, как это надо делать. И, к сожалению, приходится быть вот таким вот разбросанным или всеядным, это, в общем-то одно и то же. С удовольствием бы этого не делал. С удовольствием бы написал музыку к какому-нибудь "Крестному отцу" - ну, имеется ввиду качество картины. Но, к сожалению, приходится писать музыку к картинам нашего качества, другого выхода нет.
- И это, все-таки, вы не можете от этого отказаться?
- Нет, я должен писать музыку, конечно. Я обязан просто. Потом у меня, например, есть обязательство перед Богом и перед собой - надо закончить оперу по Булгакову.
- Вот здесь спрашивают, кстати.
- Да, вот я очень давно ее делаю, это уже просто превращается в юмористический акт с моей стороны, когда я все время говорю - да я тут пишу, 21-ый год! Но пора ее начать записывать. Я думаю, что летом я ее начну записывать. Так или иначе, какие-то фрагменты будут сделаны. Просто может так получиться, что голос со временем потускнеет совсем, станет хуже, и я просто не запишу то, что должен был записать, и так не спою, как мог бы спеть. Хотя бы только из-за этого.
- Так что лучше в какой-то момент не доводить до идеала внутреннего, чтобы не потерять?
- Да, потому что просто голос тускнеет. И это известно, что с возрастом его можно просто потерять. У меня было несколько друзей, которые испытали такое. Они говорили мне, что это такое - потерять голос, это ужасная психическая травма для певца.
- "Мастер и Маргарита" - что-то вот все время как-то вот не получается, что ни фильм, что спектакль, по-моему, единственное, вот...
- А вы знаете, руки грязные.
- Да?
- Этот роман надо делать с чистыми руками. А я вот как вот ни посмотрю, кто делал, понимаете? Ну, вот еще Юрий Петрович Любимов когда-то поставил этот спектакль. Там, правда, было от "Мастера и Маргариты" мало, больше от Любимова.
- Но все равно это был хороший спектакль.
- Это был хороший спектакль, потому что там были чистые руки. Ну, и все. Это вот такой пример, очень такой. Где-то еще поляки делали - ну, там совсем было не такое.
- Ну, вот чуть-чуть, я пересмотрел то, что Вайда делает там...
- Я видел.
- Ну, что-то это...
- Что-то очень польское такое.
- Да нет, что-то никакое. Что-то немножко от 70-х годов и там и осталось.
- Да просто плохо, понимаете! Хотя Вайда - прекрасный художник, но тут и ни Вайда, и ни Булгаков, и не поймешь, что.
- Слава Богу, что вы не смотрели югославский фильм! Не смотрели, нет? Александра Петровича?
- Я думаю, что я бы повесился бы на второй минуте.
- Хотя там есть один очень хороший актер, вот увидите - проходите мимо!
- Но я надеюсь, что просто никто не станет это показывать. Нет, надо с чистыми руками делать это дело и не пытаться на этом заработать, а как бы думать. И я поэтому как бы столько времени и мучаюсь с этим делом.
- Здесь есть несколько жестоких замечаний.
- Давайте!
- Вот, я сейчас одно жестокое замечание: "Очень странно слышать от Градского, что за внешнюю эксцентричность человека надо сажать в кутузку. Мы помним, что его третировали за то, что у него были длинные волосы, а сейчас он повторяет то, за что наказан был сам".
- Во-первых, меня никто не третировал за длинные волосы никогда. Это неправда. Это третировали за длинные волосы каких-то алкоголиков, которые на сцену пьяными выходили с гитарами, и у них были при этом длинные волосы. Они выходили пьяными и блевали в соседних раздевалках, гримерках. То тогда подходили милиционеры, давали им по шапке, ну, и за одно, что бы не воображали очень сильно, везя их, так сказать, в собственной блевотине в отделение, по ходу дела их обстригли. Отсюда родилась идея, что вот длинные волосы есть просто как таковой протест, понимаете?
- Интересно. За что же нас стриг директор принудительно в школе?
- А значит, вы позволили себя стричь директору. Я вот, например, не позволил бы и все. Поэтому, понимаете, какая штука, кому как повезло.
- Это когда... Переменный успех был.
- Должен вам сказать - кому как повезло. Это не эксцентричность. Когда за длинными волосами ничего нет кроме длинных волос - может быть, и нужно было вас стричь.
- Ну, спасибо!
- И когда за художником, который выкрасил свой зад в красный цвет, ничего кроме выкрашенного зада нет, тогда это не эксцентричность, а выпендреж. А если бы он умел здорово рисовать, то ему совершенно не нужно бы было этого делать. Поэтому волосу - это, во-первых, они чистые, никогда не были крашеные, никогда не были торчком розовым, поэтому я со слушателем не согласен. Давайте второй жесткий вопрос, посмотрим, что там ругаются.
- "Грустно, что при вашем таланте вы играете комедианта".
- Я никогда не играю комедианта - я скоморохом был от природы. Вы знаете, какие вопросы - такие и ответы. Вот я этим слушателем, может быть, мне бы не удалось быть комедиантом. Если бы он меня о чем-нибудь серьезном спросил, я бы ему серьезно и ответил. А сегодня я нахожусь в радиостанции, в студии, где очень веселый ведущий, который задает мне веселые вопросы. Я что, ему должен говорить - вы знаете, я здесь серьезно подумал и решил - так? Спросите меня что-нибудь серьезное! Я серьезно отвечу.
- Я читаю: "Хочу спросить про ваши творческие планы".
- Мои творческие планы, товарищ, очень глобальные. Сейчас вот я, часа через 2, буду петь на сцене КЗ "Россия" в творческом вечере, посвященному 60-летию моего большого друга композитора Давида Федоровича Тухманова.
- По бумажке читает!
- Нет, ни фига! Потом я буду планировать выход моего фильма, где у меня музыка написана, по Богомолову, по "В августе 1944-го". Вот, там будет музыка, там будет песенка - или песня, как получилось. Вот, такой творческий план. А потом, я надеюсь все-таки несколько концертов отработать. И к лету партитуру придумать для "Мастера и Маргариты" и начать летом записывать, потому что летом свободные студии, оркестры все и студийные коллективы разъезжаются, поэтому свободно можно зайти в какую-нибудь хорошую звукозаписывающую студию и начать что-то делать. А потом, у меня все-таки веселый дар. Это я кажусь таким букой, который поет: "Оглянись!..." - и все, да, смотрите, оглянулся, смотрите, совершенно незнакомый прохожий! А я люблю, а я вообще веселый парень-то!
- Веселый парень Александр Градский?
- Да, парнишка!
- Здесь тревожный вопрос: "Скажите, где можно приобрести ваши старинные записи?"
- На "Горбушке". Ни до одного магазина, в общем, мои пластинки не доходят. Обычно в магазины берут, чтобы с наценкой продавать, это понятно, да - где-то там есть дилер, потом дилер отдает на "Горбушку", на горбушке кто-то покупает пачку и отправляет, скажем, в какой-то магазин какой-то фирмы. И там они уже существенно дороже. Поскольку все любители моих вещей знают, что на "Горбушке" это дешевле, доезжают просто туда, и там все это есть. Ну, все равно дорогие пластинки, потому что у меня ведь плей-бэков нет, с меня копий ведь дешевых по 2 доллара не делают, поэтому все мои записи там есть. Как только их нет, вдруг, ну, кончились, там, какая-то пластинка, то тут же они появляются там.
- Ну, т.е. фактически нет перерыва, может быть, зазорчик какой?
- Ко мне приходит дилер мой и говорит - Саша, вот эти пластинки кончились, давай, вот, допечатывай. Я допечатываю, и они там оказываются. Но в принципе, у меня 11 наименований сейчас, и все они там есть.
- Что мы сейчас послушаем?
- А вот я хотел бы из 1980 года работы "Сатиры". Вот, у вас же политизированная такая программа, я часто слышу политические реалии.
- Ну, конечно, особенно сейчас!
- Да-да. Ну, это серьезная вещь, называется "Желтый дом" на стихи Саши Черного.
---ПЕСНЯ---
- Я обещал, что мы включим хотя бы один телефонный звонок, и надо это сделать.
- Иначе что же сидеть на радио!
- Алло, добрый день!
- Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ - Добрый день! Александр, вы совершенно гениальный певец!
- Так это не вопрос. А если вопрос, то я не знаю.
СЛУШАТЕЛЬ - Нет, ну куда уж, с этим не поспоришь! Это факт. А вот вы не пробовали когда-нибудь петь песни других певцов, тоже гениальных, но иностранных? Например, Дилана там?
- Конечно пел. Я когда маленький был, играл в группе "Скоморохи", и мы начали сочинять где-то в 1966 году, а до этого в других группах играли, в основном, западную музыку, и я пел и "Битлз", и "Роллинг Стоунз", и "Дип Перпл", и "Лед Зеппелин".
С. БУНТМАН - И Дилана, в общем-то, сам Бог велел!
- И Дилана пел конечно. Но это кончилось, когда началась своя музыка. Оказалось это интереснее просто пробовать вот и все.
- Да и Дилан, честно говоря, кончился сам по себе.
- Ну, что делать, да.
- Это жизнь. Давайте еще один звонок. Алло, добрый день!
СЛУШАТЕЛЬ - Добрый день!
- Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ - За музыку спасибо, а вопрос серьезный, о гимне: чем музыкальную общественность не устраивает в качестве гимна песня "Широка страна моя родная"?
- Я могу ответить на этот вопрос. Я не знаю про музыкальную общественность, но это абсолютно гениальная песня. И вот в этом моем ответе все сказано - абсолютно гениальная песня.
С. БУНТМАН - На всех словах ударение, да?
- Да. Потому что песня не есть гимн. Есть потрясающие песни. Есть "Ямщик, не гони лошадей", есть "Степь, да степь кругом", есть песня Тухманова совершенно феноменальная "Я люблю тебя, Россия, дорогая моя Русь". Понимаете, "Широка страна моя родная" - фантастическая песня, но в ней нет гимна. Гимнообразность - это музыкальный термин, понимаете. Вот, "Славься" - это гимн, гимн Александрова - это гимн, гимн Глинки, "Патриотическая песня" - это гимн, "Боже, царя храни", "Боже, храни королеву" - английский гимн, это гимн. Даже довольно фривольная американская, бывшая английская как бы песенка, ставшая потом американским гимном - это тоже гимн. Понимаете, это форма музыкальная. Можно назвать гимном все, что угодно. Например, есть какие-то гимны каких-то стран, где весьма фривольные мелодии
- Ну да, увертюра к оперетте.
- Ну, что-то какая-то вещь совершенно... Вот отсюда-то, собственно говоря, и есть у людей воодушевление некое или нет его. Понимаете, ну, музыкальная общественность тут не при чем, тут просто профессиональная терминология, а в принципе, я бы, например, просто референдум учинил какой-то, если бы моя была воля.
- Все-таки?
- Конечно же. Вот, люди выбрали, там, 70% населения, что-то, ну, и все, все должны смириться и замолчать. Другое дело, что большинство никогда не бывает право, это тоже известный факт.
- Вот в чем фокус-то, да! В общем, это фокус определенный. Ну, что же, Александр, спасибо. Здесь миллион всевозможных поздравлений с днем рождения.
- Спасибо большое всем, кто поздравил. Я просто не могу как-то так реагировать - я просто всех сразу благодарю.
- Вы не видите - это так охватывает все в совокупности.
- А у вас там, что, страна российская видна в компьютере?
- Нет, она у меня в компьютере в виде строчек-поздравлений.
- Ну, спасибо всем ребятам и девчатам, которые прислали все эти поздравления.
- Ну, что слушать-то будем?
- 80-го года любовная лирическая песня для девушек.
- Поехали! Это был Александр Градский.
---ПЕСНЯ---