Автор: Анна САЕД-ШАХ
ДАВИД ТУХМАНОВ: ТЕКСТЫ БЫЛИ КОНЪЮНКТУРНЫМИ, А ЭМОЦИИ - НАСТОЯЩИМИ
Чьи песни мы любили двадцать пять лет назад? Галича, Окуджавы, Высоцкого и... Давида Тухманова. И если первых трех слушали сначала на переписанных у друзей бобинах, а затем кассетах, то тухмановские "Волны памяти" заливали дома менее таинственным образом - посредством вполне легального диска фирмы "Мелодия". Как ни странно, это не помешало ему (диску) стать всенародным любимцем. Стать и остаться.
Я с удовольствием в этом убедилась на прошлой неделе, сидя на юбилейном вечере композитора (ему 60!) в киноконцертном зале "Россия".
Надо сказать, в свое время я ужасно гордилась, написав несколько текстов на музыку Тухманова, и однажды даже поведала в "Новой газете" своеобразную историю создания одной нашей общей песни для Софии Ротару. Песня эта тоже звучала в концерте, хотя, на мой простой вкус, в отличие от "По волнам моей памяти" проверку временем не прошла. И это тоже правильно...
- Давид Федорович, насколько я поняла, на юбилейном вечере "случилось" первое концертное исполнение диска "По волнам моей памяти"?
- На моей памяти - да, первое, хотя и частичное. Может, кто-то пытался и раньше петь, но я этого не знаю.
- Юбилейный вечер - это вольно или невольно некоторое подведение итогов. "По волнам моей памяти" вы оцениваете как очень важную веху вашей творческой судьбы?
- Что касается самой музыки, я не разочарован и готов подписаться под каждой нотой этого сочинения.
- Тем более что под стихами уже давно подписались Верлен, Ахматова, Мицкевич, ваганты... А почему все-таки песни с диска не исполнялись в ваших концертах прежде? Народ не дорос?
- Попробую объяснить, как я сейчас это понимаю, да и тогда понимал. В ту пору (1975 г.) существовало два способа распространения песен: телерадио и фирма грамзаписи. В отличие от сегодняшнего теленасилия именно "Мелодия" являлась реальным отражением рынка. То, что продавалось в магазинах, просто покупалось или не покупалось людьми, а значит (возможно, несколько искаженно), все-таки в значительной степени отражало потребность общества. И большие тиражи являлись иллюстрацией этой потребности. Тиражность таким образом выходила из-под контроля цензурных институтов, если пластинки заказывались магазинами. Фирма "Мелодия", кроме грамзаписи, представляла собой еще и торговую сеть. Магазины заказывали, заводы печатали. В данном случае рынок и определил успех моего диска.
- Но разве это мешало его исполнению в концертах?
- Возможно, в этом была и моя вина. Хотя какая? Диск был явно студийной работы. Он предусматривал определенный уровень звуковой техники. Это сейчас мы привыкли, что хорошие залы оснащены сильной аппаратурой. То, что мы смогли соорудить на "Мелодии", где стояло самое новое и современное по тем временам оборудование, в концертах ни за что бы не смогло зазвучать. Ну я, честно говоря, не очень-то и старался.
- Но на юбилейном концерте эти песни приняли на "ура", не заметив, что далеко не все они представлены первыми исполнителями. Даже Аллегрова вполне пристойно спела Ахматову. Но в своем интервью "Эху Москвы" вы недавно сказали, что не видите возможности сделать еще один такой альбом - сочетание высокой поэзии с современным нервом мелодии. Почему? Не видите адресата?
- В ту пору я не видел возможности реализовать и звуковые идеи, и определенный набор исполнителей, которые тогда не вписывались в рамки традиционного стандарта. А если сейчас какие-то углубленные идеи, связанные с высокой, как вы говорите, поэзией начнут приходить мне в голову, это не обязательно исполнять в форме диска. А может, даже и не нужно. Меня теперь больше интересует музыкальная драматургия, связанная с театром, оперой.
- На вашем вечере в основном звучали вневременные шлягеры. Александр Градский своим "Жил-был я" на стихи Кирсанова сорвал практически все аплодисменты зала. Но были и такие песни, как "Мой адрес - Советский Союз" в исполнении "Самоцветов". Эта песня, на ваш взгляд, тоже прошла испытание временем?
- Мне трудно судить об этой песне, и особенно о песне "Родина моя". У меня возникли другие мысли: когда я их писал, сам посмеивался над оттенком конъюнктурного заказа, который из них выпирал. Но вдруг, когда мы с Соней заново записывали "Аист на крыше" и особенно "Родина моя" с детскими хорами, я заново чувствовал и переживал, и слышал эту вещь. И знаете, в ней сохранилась (хотя 10-15 лет срок небольшой, но не для нашей истории) та эмоция радости, которая была изначально заложена. Она, эта радость, не имеет прямого отношения к конкретному тексту, когда-то продиктованному конъюнктурой. Она продолжает работать с той же силой на эмоциональном уровне.
- И на подсознательном уровне нашего неистребимого советского зрителя тоже. Кстати, второе отделение отличилось именно своей державностью, патриотичностью. Скажите, художник должен видеть свою задачу именно в таком идеологическом воздействии на людей? Все-таки и патриотизм бывает разный. Одно дело - "День Победы", и совсем другое - "Я люблю тебя, Россия" с ее "чужеземными мудрецами", так не любимыми автором текста М. Ножкиным.
- Я не хочу это связывать. Я просто констатирую факт. То, как эмоционально действует произведение, предпосылкой создания которого была политическая конъюнктура. Но, поскольку задание выполнялось добросовестно, я невольно вкладывал свои эмоции и умение. Эмоции оказались настоящими.
- А вот Иосиф Кобзон после исполнения песни "Я люблю тебя, Россия" громогласно назвал вас желаемым автором будущего гимна. Означает ли это ваше окончательное возвращение?
- Я бы повернул этот вопрос так: у меня никогда не было окончательного "уезжания". Я и эмигрантом-то себя никогда не считал и даже формально в этом статусе не пребывал. А о гимне слово сказал не я, а Иосиф Давыдович - из самых лучших побуждений. Мне на эту тему рассуждать трудно. Я не понимаю, как это делается, что для этого нужно и вообще как это должно быть....
- Но вы эту возможность не исключаете?
- Ну а почему мы будем это исключать?
- Вот все спрашивают: а что, собственно, Тухманов написал за последние годы? Я знаю и даже рассказывала в "Новой газете" летом 1998 года, что вы записали детский альбом с поэтом Юрием Энтиным. Какова судьба альбома, и почему на юбилейном вечере не нашлось места песням из него?
- Судьба хорошая. Все вещи записаны очень хорошими артистами. Один проект называется "Звезды театра и кино - детям". Там и Гундарева, и Гурченко, и Караченцов, Петренко, Муравьева... Я планировал закончить первое отделение песней про сверчка в исполнении Петренко с детьми. Но он заболел. И получилось, что в концерте была только одна новая песня, на ваши же, Анна, слова - "Посвящение другу".
Эту песню мы с Давидом Федоровичем сочинили по междугороднему телефону и подарили на пятидесятилетие одному известному парижскому узбеку, который, кстати, и был инициатором нашего недолгого творческого союза 15 лет назад ("Новая газета", 1997, "Хор в законе"). На тухмановском юбилее эту песню пел Буйнов. Есть там такие слова: "Господи, не дай перейти из жизни вольной в команду смирных".
- На вечере вы выходили много раз на сцену с песнями. И даже танцевали. На концерте в честь вашего 45-летия, я помню, вы исполнили только один романс. Кстати, петь вы стали гораздо лучше. Откуда этот опыт?
- Я с удовольствием пою свои песни. Однажды я решил сам пропеть и даже записать все самые известные свои шлягеры, даже какой-то диск записал. Но я понимаю, что, наверное, сильно уступаю очень многим певцам в голосовых данных.
- Что вы, совсем не многим! Меня на концерте поразили две вещи: с одной стороны, обилие певцов советского ряда с кучей антуражных детей и даже лилипуток, а с другой - Боря Моисеев. Он что, по вашему мнению, символ современной эстрадной песни?
- Для меня Борис - некоторый сюрприз. Я не расцениваю его как певца, а только как шоумена. Когда вы на него смотрите, разве задаете себе вопрос, хорошо ли он поет?
- А я и не задаю себе этот вопрос. Мне активно не нравится все - от танца до гримас, включая, конечно, и так называемое пение.
- Мне нравится, как он работает. Большинство публики просто смотрит его яркий номер.
- Для вас имеет значение, поет певец под "фанеру" или нет? Я услышала "живьем" только двоих - Льва Лещенко и Александра Градского.
- Разве? Там кто-то еще вроде пел. Все дело в том, что многие моменты такого концерта диктуются телевизионными условиями. А в принципе, если есть малейшая возможность работать "лайф", "живьем", я ее всегда использую.
- Юбилейный вечер - не только проверка временем, подведение итогов, но и завершение какого-то этапа...
- Я не подводил итогов, а просто хотел сделать хороший вечер.
Хороший вечер не мог не получиться. Концерт, начавшийся с "Волн памяти" и закончившийся "Днем Победы", просто обречен на успех. А если в середине еще - звонкоголосый Градский и по-прежнему стильные "Песняры" с "Очень ранимыми нашими любимыми"...
Оказывается, за все эти долгие годы никто так и не смог сочинить песен лучше. А многие вещи двадцатилетней давности воспринимались залом не просто свежо, а как некое откровение. Да, когда-то они не могли звучать в концертах из-за отсутствия достойной техники. Наконец прозвучали. И немудрено, ведь сейчас появилось сколько угодно средств для передачи информации, и музыкальной в том числе. За чем же дело? Неужели за самими песнями?
И вот что получается: несмотря на обилие державного пафоса, невзирая на отсутствие новых песен, Тухманов и сегодня остается в России эстрадным композитором N 1 последней четверти двадцатого века. Но век закончился. И значит, завтра - новый гимн и все те же старые песни? О главном, конечно, о главном...
"Новая газета" N 65, 20.11.2000
Страница сгенерирована за 0.005511 секунды